Жизнь Мухаммеда - Юрий Борисович Вахтин

обращаться с товарами, взвешивать их и измерять, упаковывать и хранить, различать их качество и ценность по признакам, которые кажутся незаметными или несущественными человеку несведущему. Торговые занятия требовали также искусного обращения с животными, в основном верблюдами, от заботливого и умелого ухода за которыми часто зависел не только успех торговых экспедиций, но и сама жизнь купца.

Мекка не была захолустьем. Прибытие и отправление караванов, кочевники, стекавшиеся в священные месяцы огромными толпами, шумные ярмарки, на которых публично состязались поэты, – все это делало жизнь в городе яркой и оживленной. Дети и подростки не были изолированы от взрослых. Соблюдая требуемые обычаем скромность и уважение к старшим, Мухаммед мог присутствовать и при обсуждении важнейших общественных дел, и при спорах на религиозные и моральные темы, и при рассказах о торговых путешествиях, о приключениях в далеких странах, о преданиях старины и обычаях разных племен и народов.

В отличие от нашего времени и нашей цивилизации, взрослые меньше стыдились некоторых сторон своей жизни, в том числе и интимной, и перечень вопросов, «не предназначенных для детских ушей», был в ту эпоху значительно короче. В результате переход от детства к юности, а затем к жизни взрослого человека не сопровождался таким количеством разочарований, конфликтов и душевных потрясений, как в наше время, совершался более гладко и естественно. Поэтому можно смело утверждать, что, живя общей жизнью со взрослыми, ребенок действительно получал полное «образование», становился всесторонне подготовленным к дальнейшей самостоятельности.

Отсутствие по-настоящему близких и любящих его людей должно было рано приучить Мухаммеда к сдержанности в проявлении своих чувств, способствовать ранней изоляции его внутреннего мира, вырабатывать привычку оставаться наедине со своими мечтами, мыслями и наблюдениями.

Впрочем, и буквально наедине с самим собой Мухаммеду приходилось бывать часто – лет с девяти-десяти он считался уже достаточно взрослым, чтобы пасти скот не только в ближайших окрестностях Мекки, но и на удаленных от города пастбищах. Там он нередко проводил несколько дней в полном одиночестве, присматривая за верблюдами, овцами и козами, и, по-видимому, одиночество не очень тяготило его. Насколько это было благотворным для его духовного развития, сказать трудно, но сам Мухаммед, который впоследствии говорил, что «все пророки в детстве пасли стада», очевидно, усматривал какую-то связь между пастушескими обязанностями и даром пророчества.

Если Мухаммед и был довольно замкнутым подростком, его никак нельзя было назвать угрюмым. Очень быстро он завоевал симпатию Абу Талиба, который, как некогда Абд аль-Мутталиб, полюбил его, стал относиться к своему племяннику с большим вниманием и теплотой, чем это требовалось от него просто как от опекуна и главы всех хашимитов. Очевидно, уже в детские годы Мухаммед был наделен способностью привлекать к себе симпатии людей, с которыми его близко сталкивала судьба, вызывать в окружающих довольно благожелательное и уважительное к себе отношение. Сперва это была его кормилица Халима, затем дед Абд аль-Мутталиб и, наконец, его дядя Абу Талиб.

Несмотря на эти счастливые свойства характера, отрочество и юность Мухаммеда не были столь уж радостными и светлыми. Неизбежная невнимательность и равнодушие окружающих, раннее осознание своего положения бедного родственника, которому и в будущем не на кого надеяться, не только требовали от него сложного искусства не уронить в таких условиях своего достоинства, но и больно ранили самолюбие, оставляли в душе много горечи. Сам Мухаммед о своем детстве и юности говорил впоследствии просто и предельно лаконично: «Я был сиротой».

В возрасте двенадцати лет Мухаммед, если верить преданиям, совершил первое длительное путешествие. Абу Талиб снарядил очередной караван для отправки в Сирию. Мухаммед страстно мечтал о подобной поездке, но не решался просить об этом. В самый последний момент, однако, когда Абу Талиб собирался уже сесть в седло, мальчик не выдержал и стал так горячо упрашивать своего опекуна взять его с собой, что Абу Талиб наконец сжалился и, несмотря на то что Мухаммед был еще мал для длительной и опасной поездки, разрешил ему сопровождать караван. Конечно, Мухаммед ехал не пассажиром, а помощником, обязанным выполнять посильную для своих лет работу.

Путь каравана шел на северо-запад, мимо Ясриба и Табука в Южную Сирию. Мухаммеду и его спутникам предстояло перевалить через горные цепи Хиджаза, пересечь степи и каменистые полупустыни плоскогорья Недж и, дойдя до границ Палестины, свернуть на север, к Дамаску. Здесь они на несколько дней попадали в пределы песчаной Сирийской пустыни.

Караваны верблюдов движутся медленно, примерно со скоростью пешехода, покрывая за час четыре-пять километров. Днем, в период невыносимого полуденного зноя, приходилось делать на несколько часов привал. Много времени отнимало поение животных: вокруг сравнительно редких колодцев и источников обычно нельзя было найти ни клочка травы, и на ночь останавливались вдали от колодцев, там, где верблюды могут не только отдохнуть, но и попастись.

По-видимому, дорога в один конец – протяженностью почти в полторы тысячи километров – занимала около двух месяцев, а все путешествие, с учетом остановок и Сирии, продолжалось почти полгода.

За время этого долгого путешествия от колодца к колодцу, от оазиса к оазису, по долинам пересыхающих в летнее время горных потоков и речек, через территории многих кочевых племен перед Мухаммедом медленно проплывали разнообразные ландшафты его родины – Аравии. Какими бы ни казались чужеземцу эти выжженные палящим солнцем каменистые степи и полупустыни с редкой и скудной растительностью, эти мрачные горы, лишь местами покрытые кустарником, – для арабов родные края были прекрасными. Даже в наши дни богатые аравийские шейхи, живущие в городском комфорте, возвращаются иногда под конец своей жизни в родные горы и степи, прекраснее которых для них, очевидно, нет ничего на земле…

Степи и горы, лежавшие на пути каравана, были свидетелями и участниками подлинных и легендарных событий глубокой древности. Красные жилы гранита, выступающие на склонах диких гор, не просто причудливое чередование кристаллических пород – это кровь Авеля, убитого своим братом, проступила сквозь землю, чтобы, окаменев, вечно напоминать о первом на земле неслыханном злодеянии.

Мрачные, безжизненные долины были населены не только племенами джиннов и гулей – в некоторых из них некогда происходили ужасные события, и даже днем, при ярком свете солнца, такие места внушали суеверный страх, как нехорошие, опасные для человека, проклятые навечно. Об одной из таких долин, лежащих на пути каравана, Мухаммед впоследствии упомянул в Коране. В ней некогда жило племя «потерянных» арабов – гигантского роста самудиты, впавшие в грубое и отвратительное идолопоклонство. К ним был послан пророк Салих, чтобы обратить их на путь истинный. Самудиты потребовали от него чуда в качестве подтверждения пророческой миссии и