Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

Быстрым, как молния, движением девушка сорва­ла с головы коленкоровый платок.

Я заметил, как сильно дрожали ее руки.

— Извините... я совсем забыла, что в утреннем на­ряде щеголяю.

Глаза ее сверкнули. Губы тронула тревожная ус­мешка.

Черная женщина, «Анфисушка», явилась и доло­жила, что «сама» извиняется, что за недомоганием не может их принять.

— Ничего-с, в следующий раз завернем! — прого­ворил Путилин.

Когда мы вышли, он обратился к Вахрушинскому:

— Вот что я вам скажу: дело ваше далеко не легкое. Однако надежды не теряйте. Помните только одно: вашего сына надо как можно скорее отыскать. Он в серьезной опасности.

Возвращаясь к себе, Путилин был хмур, задумчив.

— Белый или черный... черный или белый... Гм... гм... — вылетали у него односложные восклицания.

Я не говорил ни слова. Я знал привычку моего ге­ниального друга говорить с самим собой.

— Скажи, пожалуйста, — вдруг громко обратился он ко мне, — тебе никогда не приходила мысль, что черный ворон может обратиться в белого голубя?

Я поглядел на Путилина во все глаза.

— Бог с тобой, Иван Дмитриевич, ты задаешь та­кие диковинные вопросы...

На другой день около четырех часов ко мне приехал Путилин. В руках он держал чемодан, под шубой я заметил дорожную сумку через плечо.

— Я не мог предупредить тебя раньше, потому что был занят по горло. Если тебе улыбается мысль со­вершить со мной одно путешествие...

— Куда?

— В Москву. Но торопись. До отхода поезда ос­тается немного времени.

Я наскоро уложил чемодан, и через час мы уже сидели в купе первого класса.

Утомительно долгой дорогой (тогда поезда ходили куда тише, чем теперь) Путилин не сомкнул глаз. Просыпаясь, я заставал его за просматриванием ка­ких-то бумаг-донесений.

Откинувшись на спинку дивана, он что-то бормо­тал про себя, словно заучивая нужное ему наи­зусть.

— Ты бы отдохнул, Иван Дмитриевич, — несколь­ко раз обращался я к нему.

— Некогда, голубчик! Надо зазубрить особую тара­барщину.

— Скажи, мы едем по этому делу — таинственному исчезновению сына миллионера?

— Да. Ах, кстати, я забыл тебе сказать, что сего­дня по этой дороге, но ранее нас, проследовали зна­комые тебе лица.

— Кто именно? — удивился я.

— Старший приказчик Вахрушинского и красави­ца в бархатном сарафане с белым платочком на го­лове.

— Как? Откуда ты узнал это?

Путилин расхохотался.

— Прости, ты говоришь глупости! Ты вот назы­ваешь меня русским Лекоком. Какой же я был бы Лекок, если бы не знал того, что мне надо знать?

— И причина их внезапного отъезда?

— У первого — желание как можно скорее спасти от опасности своего молодого хозяина, у второй... Как бы тебе лучше объяснить?.. Ну, загладить промах с белым коленкоровым платочком, что ли...

— Стало быть, этот приказчик будет помогать те­бе в деле розыска молодого Вахрушинского?

— О да! И очень... — серьезно проговорил мой ге­ниальный друг, этот великий русский сыщик. — А те­перь не мешай мне, спи.

Сквозь полудремоту, овладевавшую мною от мер­ного покачивания поезда, до меня доносилось бормо­тание Путилина: «По пиво духовное», «По источника нетления».

«Что за чертовщину несет мой знаменитый друг?!» — неотвязно вилась около меня докучливая мысль.

Подъезжая к самой Москве, Путилин мне сказал:

— Из многих дел, свидетелем которых ты был, это — одно из наиболее опасных, если меня не разорвут в клочки, я окончательно уверую в свою счастливую звезду.

К моему удивлению, лишь только подошел поезд, нас встретил Х., любимый агент Путилина.

Путилин что-то отрывисто его спросил, и мы вместе поехали в гостиницу, оказавшуюся чрезвычайно грязным заведением для приезжающих и находящуюся на одной из окраин тогдашней допотопной Москвы.

— Почему тебе пришла фантазия остановиться в таком вертепе? — спросил я Путилина.

— Так... надо, — ответил он.

Несмотря на то что был уже вечер, он отправился куда-то с агентом Х. и вернулся далеко за полночь.

Под поздний вечер второго дня нашего пребывания в Москве (в течение всего этого времени Путилин почти не бывал дома) он вытащил чемодан и, порывшись в нем, вынул из него какую-то странную одежду.

— Надо, доктор, чуть-чуть преобразиться. Сегодня мне предстоит весьма важное похождение.

— «Мне»? — спросил я. — Но почему же не нам?

— Увы, мой друг, на этот раз я никого не могут взять туда, куда собираюсь. Дай Бог, чтоб удалось и одному-то проникнуть.

— Стоило тогда мне трястись в Москву, — недовольно проворчал я.

— Не говори. Ты и мой милый Х., вы можете мне оказать помощь. Слушайте. Пока я окончательно не убедился в правильности моего предположения, я, по многим соображениям, не хочу обращаться к содействию моих московских коллег. Вдруг «знатный гастролер» — да оскандалится! Конфуз выйдет. Я вас оставлю неподалеку от того места, куда постараюсь проникнуть. У меня есть очень резкий сигнальный свисток. Если вы его услышите — можете с револьверами в руках броситься ко мне на помощь. Кстати, голубчик Х., вот вам приблизительный план.

И Путилин подал агенту листок бумаги, на кото­ром было что-то начерчено.

Перед тем как надеть пальто мещанского облика, Путилин облачился... в белый хитон-плащ с изображением красных чертей.

— Это что такое? — попятился я от него.

— Мантия Антихриста, любезный доктор! — тихо рассмеялся Путилин. — Кто знает! Быть может, она избавит меня от необходимости прибегнуть к револь­веру. Последнее — было бы весьма нежелательно. Ну, а теперь в путь!

Было половина двенадцатого, когда мы вышли из нашей грязной гостиницы и направились по глухим улицам и переулкам этой отдаленной от центра мос­ковской слободы.

Темень стояла — страшная. Не было видно ни зги.

Улицы были совершенно безлюдны. Только отку­да-то из-за заборов доносился злобно-неистовый лай и вой цепных собак. Вскоре Путилин замедлил шаги.

— Мы сейчас подойдем.

Перед нами по левой стороне улицы высился чер­ной массой дом, за ним — ряд построек. Все это было обнесено высоким дощатым забором.

— Ну-с, господа, я встану здесь, у ворот. Вы пере­ходите на ту сторону. Вы знаете, X., тот забор, окру­жающий пустырь, который мы с вами осматривали вчера?

— Еще бы, Иван Дмитриевич!

— Ну, так вот вы с доктором и притаитесь за ним.

Время потянулось медленно. Где-то послышался крик первых петухов.

Почти одновременно с их криком на пустынной улице стали вырисовываться темными силуэтами фи­гуры людей. Они крадучись, боязливо подходили к во­ротам таинственного дома, в котором не светилось ни малейшего огонька.