Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов

Ознакомительный фрагмент

в данном случае следует согласиться с Б. М. Клоссом, ибо только игумена своего родового монастыря Варфоломей, формально оставшийся после пострижения Стефана главой рода, мог «призывать» и «повелевать» ему.[161]

Данное событие произошло «месяца октовриа въ 7 день, на память святыхъ мученикь Сергиа и Вакха». Именно с этого момента Варфоломей получил новое имя – Сергий.[162]

К сожалению, Епифаний указывает только день и месяц пострижения Сергия, но не сообщает – в каком году. По мнению агиографа, все эти события происходили «при великом князи Симеоне Ивановиче; мню убо, еже рещи въ начало княжениа его».[163]

Поэтому для определения точной даты события историки обратились к поиску косвенных свидетельств. На первый взгляд ответ легко найти у того же Епифания. В опубликованном Б. М. Клоссом тексте «Жития» Сергия, принадлежащем перу Епифания, на полях рукописи имеется позднейшая запись со знаком вставки: «Бе же святыи тогда възрастом 23 лета, егда прият иноческыи образ». Тем самым речь должна идти о 1345 г. Именно так определяет время пострижения Сергия Р. Г. Скрынников.[164] Но это противоречит другому свидетельству агиографа. В составленном им же «Похвальном слове Сергию» имеется фраза, что святой «преставися от житиа сего лет седмидесять. Чернечествова же лет 50».[165] Все это приводит нас к 7 октября 1342 г. Именно эту дату в качестве начальной точки отсчета истории Троице-Сергиевой лавры принимают В. А. Кучкин и Б. М. Клосс.[166]

Однако это не соответствует проделанному нами расчету дат по «Житию» Сергия. Мы видели, что переселение семьи Кирилла состоялось лишь в 1341 г. В Радонеже братья Сергия женились, а у Стефана родилось двое сыновей (при этом они не были близнецами, о чем Епифаний не преминул бы сообщить). Таким образом, пострижение Сергия никак не могло произойти в 1342 г. Эту неувязку, очевидно, осознавал уже Пахомий Логофет, писавший сразу после Епифания, и поэтому позднее в оригинальный текст Епифания были добавлены слова о том, что «бе же святый тогда възрастом 23 лета, егда прият иноческыи образ».[167] Тем самым речь должна идти о 1345 г.

Но как совместить эту дату с показанием епифаньевского же «Похвального слова Сергию» о том, что будущий святой «чернечествова» 50 лет, то есть должен был принять постриг в 1342 г.? Никакого противоречия здесь не возникает, если вспомнить, что в церковной практике и тогда и сейчас постригу всегда предшествует период послушничества. Как известно, послушниками в русских монастырях называют лиц, готовящихся к принятию монашества. И хотя они еще не дали соответствующих обетов и не называются монахами, но уже исполняют низшие церковные службы при богослужении и по монастырскому хозяйству и носят монашескую одежду, правда, не в полном облачении.

Очевидно, для Епифания важно было обозначить не формальный срок монашеской службы будущего святого, который отсчитывался с момента пострига, а фактический, то есть включая и период послушничества. Последний следует отсчитывать с момента смерти родителей Сергия. Опираясь на расчет Епифания, что преподобный «чернечествова» 50 лет, приходим к выводу, что годом смерти Кирилла и его жены следует признать 1342 г.

В данном случае нельзя не согласиться с точкой зрения Н. С. Борисова, указавшего, что, когда составители «Жития» Сергия говорили о возрасте, в котором святой «сподобися иноческаго образа», они имели в виду не пострижение в прямом смысле, а уход Варфоломея от мирской суеты.[168]

Анализ летописного материала дает возможность выяснить также год кончины жены Стефана и пострижения последнего в Хотьковском монастыре. Очевидно, эти события связаны с эпидемией, о которой под 1344 г. упоминает Рогожский летописец: «Того же лета бысть моръ на люди въ Тфери прыщемъ». Размах морового поветрия был настолько велик, что тверской епископ Федор должен был «створи съ игумены и съ попы и со всеми людми молитву и постъ и бысть отъ Бога пожалование, пересташетъ моръ тъи».[169]

Исходя из этого, выбор Сергием и Стефаном места для будущей обители и строительство ими небольшой церкви следует отнести к концу 1344-го и первой половине следующего, 1345 г., а освящение храма – к Троицыну дню, который приходился в 1345 г. на 12 мая. Пострижение Варфоломея под именем Сергия игуменом Митрофаном состоялось 7 октября того же года.[170] Тем самым уход Стефана в Богоявленский монастырь можно определить промежутком между серединой мая и началом октября 1345 г.

Нам остается выяснить – когда и каким образом в «Житии», написанном Епифанием, появилось уточнение о том, что в момент пострижения Сергию было 23 года. Б. М. Клосс установил, что эти слова являются вставкой из Четвертой Пахомиевской редакции,[171] созданной непосредственно перед столетним юбилеем обители, приходившимся на 1445 г. Пахомий, несомненно, об этом знал, и на полях более раннего «Жития», написанного Епифанием, появилась вставка о возрасте Сергия на момент пострижения. Тем самым уточнялась дата создания монастыря – 1345 г.

Таким образом, в момент принятия монашеского сана преподобному исполнилось всего лишь 23 года. Однако В. А. Кучкин по-прежнему настаивал, что это событие произошло тремя годами раньше. В пользу своего довода он привел ссылку из Епифания, где говорится, что Сергию тогда было «более двадесяти лет видимою верстою», или, по его подсчету, «строго говоря – 20 лет и 5 месяцев».[172] Но в этом случае исследователя следует упрекнуть в неточном и неполном цитировании источника. Епифаний, задав читателям вопрос: «Длъжно же есть и се уведети почитающим: колицех лет пострижеся преподобный?» – сам же отвечает на него: «Боле двадесятий убо летъ видимою връстою, боле же ста лет разумным остроумиемъ; аще бо и младъ сый възрастом телесным, но старъ сый смыслом духовнымъ и съвръшенъ Божественою благодатию».[173] Понятно, что в данном контексте слова Епифания о том, что в момент пострижения Сергию было более двадцати лет, нельзя понимать как прямое указание о том, что это событие произошло именно на двадцать первом году его жизни.[174]

Говоря об основании Троицкого монастыря, следует задать еще один, хотя и частный, но важный для всей последующей истории монастыря вопрос: на чьей земле была поставлена обитель?

По мнению Б. М. Клосса, здесь изначально располагалось владение Стефана. На эту мысль историка навел один эпизод «Жития» (его нет у Епифания, но он дошел до нас в передаче Пахомия Логофета). Уже через много лет после основания обители, в один из субботних дней, Сергий, приготовляясь к церковной службе, услышал, как на клиросе[175] вспыхнул конфликт между Стефаном и канонархом (устроителем церковного пения). Повод для него оказался совершенно пустяковым: Стефан, увидев в руках