“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

1939 г. Летом 1938 г. в связи с арестом сына Платоновым явно было не до ремонта. У Платонова, в отличие от других его современников, дачи не было никогда, квартира в Доме Герцена (Тверской бульвар, 25) также была очень маленькой и практически лишенной удобств. Однако и в 1939-м ситуация с ремонтом разрушающейся квартиры практически не изменилась. Об этом свидетельствует письмо председателя групкома Г. Тарпана Вьюркову от 5 сентября 1939 г., представляющее к тому же любопытную зарисовку из жизни писателей в Доме Герцена:

“О Платонове не знаю, как ремонт. Но вообще капитальный ремонт по дому будет проводиться в мае 40 года, так сказали в Литфонде. А пока ремонтируют себя. Ну, ребята пьют по-старому. На днях Кауричев, Чернев и еще один завалились к Новикову, а там уже с Платоновым шла «смычка». Все насмыкались. Кауричев там же уснул, а Чернев ушел домой, держась за стенки и заборы. Я говорил с Черневым, сказал, что сообщу в ССП о нем и Кауричеве. Может, что получится. Кауричев пьяный ругал всех в издательстве, в том числе и Ярцева. Меня там не было в это время. В общем, мне эта лавочка не нравится” (Там же. Ед. хр. 178. Л. 5). Добавим, что именно из подобных посещений и “встреч” с Платоновым рождались донесения его современников в НКВД; неразговорчивый Платонов только в этой ситуации (по русской пословице: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке) проговаривался на самые запрещенные и крамольные темы современной политической и литературной жизни. Из упоминаемых в цитируемом письме трех писателей дружескими у Платонова оставались отношения с воронежцем Андреем Новиковым (арестован и расстрелян в 1941 г.) и Николаем Кауричевым (арестован в январе 1940 г., расстрелян в 1941 г.); оба в донесениях на Платонова в НКВД упоминаются как близкие приятели писателя (см.: Андрей Платонов в документах ОГПУ. С. 853–877). Письмо от Тарпана Вьюрков получил в Малеевке, и его крайне встревожил рассказ руководителя групкома о писательской пирушке у Платонова. Об этом свидетельствует его письмо Платонову от 8 сентября. Вьюрков вскользь сообщает Платоновым о ремонте, которому, собственно, посвящено письмо Тарпана, нерв письма – описание увиденного им сна об участниках пирушки в Доме Герцена Николае Кауричеве и Илье Черневе (настоящее имя – Александр Леонов). Именно сообщение Тарпана позволяет понять в письме Вьюркова подоплеку придуманного им сна. Традиционный литературный прием для построения назидательного рассказа, обращенного к Платонову:

“А вчера видел тебя и Марию Александровну. Сидим это бытто <sic> мы и пьем чай украдкой. Вдруг в дверь стук. Ты кричишь: – Мария, убирай посуду! Я в угол. В один, в другой. Все углы заперты! Мечусь по комнате и вдруг поднимаюсь вверх к потолку! Ты меня за ноги. – Стой! – кричишь. – Не пугайся. Это Кауричев с Черневым. – Я смотрю на тебя и удивляюсь. На лице твоем такое спокойствие – не испугался ты их. Я тоже взял себя в руки. А Мария Александровна стоит и вся, бедная, от страху дрожмя дрожит. Гляжу – у ней в руках в одной три рубля, в другой пятиалтынный. И сует она эти деньги Кауричеву и кричит: – Изыди, изыди, окаянный! А Сашка, как злой, длинный дух, стоит сзади него и улыбается. А улыбка добродушно-сладко-ехидная! Ты, конечно, стоишь. Растерялся. Я – тоже. И берет эти 3-15 Колька в руки, глядит так на нее, на Марию Александровну, строго и что-то сказал. Я разобрал одно только слово: – Пока. Проснулся и не мог понять, прощался он этим словом или намекнул, что он за остальными зайдет. Проснулся весь в поту. Думая, слава богу! Сон. Теперь они к нему уже не таскаются, он работает и не треплют они по Москве твое имя со своими одиозными именами” (ИРЛИ. Ф. 780. Ед. хр. 45. Л. 5).

844

Юшка – герой одноименного рассказа Платонова. Кроткий и добрый Юшка являлся ответом писателя на новую волну критики, начало которой положила статья критика А. Гурвича “Андрей Платонов” (Красная новь. 1937. № 10). Гурвич доказывал, что мировоззрение автора идеологически порочных произведений “Усомнившийся Макар” и “Впрок” не изменилось, потому что герои его новых рассказов (“Бессмертие”, “Фро”, “Нужная родина”) заражены достоевщиной, христианским смиренномудрием и по существу “антинародны”. В опубликованном в “Литературной газете” (20 декабря 1937 г.) ответе критику, с характерным названием “Возражение без самозащиты”, Платонов так аргументировал свой отказ от борьбы: “Я бы тоже сумел ответить Гурвичу в его же стиле и интонации, но не стану это делать – не потому, что мы, очевидно, литературные противники, а потому, что мы с ним члены одного общества и одной страны”. Рисунок защиты тот же, что у героя рассказа, терпеливо сносящего “злобу и глумление” окружающих – “безответно терпевшего всякое чужое зло, ожесточение, насмешку и недоброжелательство”. Лишь после смерти Юшки все вдруг понимают, что “без Юшки жить людям стало хуже”, узнают про добрые дела Юшки-Ефима и его отчество: Андреевич. Просторечное имя Юшка является распространенной формой двух имен – Юрия и Ефима. Отчеством Андреевич Платонов делает героя своим литературным сыном. Юшкой Мария Александровна называет Платонова, это же имя для своего мужа она не раз использовала и после смерти Платонова (в устных рассказах и набросках воспоминаний).

“Старый Юшка” – известный советский поэт Демьян Бедный. Платонов поделился именем своего героя с когда-то всесильным и вельможным советским поэтом (жил в Кремле до 1933 г., в поездках пользовался специальным вагоном), а в эти годы забытым и гонимым. В конце 1936 г. на Демьяна обрушивается критика, в 1937-м – он исключен из партии, его перестают печатать. Однако жизнь героя платоновского рассказа мало похожа на жизнь Бедного, для него – даже в этот период – больше подходит областное значение слова “юха”, к которому восходит “юшка”: “ухо-парень, пролаз, бойкий, продувной” (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4. М., 2003. С. 670).

845

Скорее всего, именно от Вьюркова Платонов знал, над чем в это время работал Бедный. Все лето 1939 г. Бедный жил на своей даче в Мамонтовке и перекладывал в стихи сказы из книги П. Бажова “Малахитовая шкатулка” (вышла в Свердловске в 1939 г.), будучи свято уверенным, что Бажов являлся простым собирателем уральских сказов. 8 сентября Вьюрков записывает в дневнике о посещении Бедного: “7 сент<ября> 1939 г. в 5 ч<асов> дня Демьян Бедный кончил свою эпопею (1 часть) в 12 000 строк. Начал он ее 22 июня. Вчера мы с ним подсчитали, что фактически он работал над ней