Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры - Людмила Ивановна Сараскина

Столетие с лишним назад произведения Достоевского увлеченно и страстно стало осваивать новое, молодое искусство – художественный кинематограф, возникший в России спустя всего три десятилетия после кончины писателя. Обладая отменным чутьем и взыскательным вкусом, киноглаз, еще на стадии немого кино, «заприметил» содержательный, изобразительный и выразительный потенциал наследия русского писателя. В самое короткое время Достоевский стал одним из самых экранизируемых классиков в мире – фильмы по его романам и повестям почти уже не поддаются учету.

Феноменом мировой кинематографии стали двадцать четыре экранизации «Преступления и наказания», четырнадцать экранизаций «Идиота», шесть экранизаций «Бесов». Пятнадцать экранизаций «Братьев Карамазовых» были сняты в 1915–2013 годах в России (дважды), Германии (дважды), США (дважды), СССР (дважды), а также во Франции, Италии, Чехии. Экранизированы «Двойник», «Белые ночи» (девять картин), «Чужая жена и муж под кроватью», «Дядюшкин сон», «Игрок», «Скверный анекдот», «Вечный муж», «Кроткая» (восемь картин). География экранизаций – это не только Россия, Европа и Северная Америка, это Аргентина, Мексика, Индия, Австралия, Турция, Япония.

Огромный потенциал несомненно есть и у биографического кинематографа – редко кому удается пройти мимо колоссальной личности и фантастически богатой событиями и свершениями жизни Достоевского, драматическими поворотами его судьбы.

Невозможно, однако, не видеть существенной разницы в подходах к экранизациям литературных произведений и к воссозданию как художественной, так и документальной биографии на экране, в основе которой в любом случае реальное жизнеописание, а не вымышленный материал.

Российский зритель, утомляемый псевдоисторическими киноподелками с целью его и развлечь, и пробудить интерес к событиям великого прошлого, всегда задается вопросом: а как всё было на самом деле?

Подозрение, что на самом деле всё было совсем не так или не совсем так, вызывает интеллектуальную оторопь и эстетическую неприязнь, ощущение умственного надувательства, обмана, мошенничества.

Взыскательный, образованный зритель хочет видеть правдивое, честное кино и о великих событиях, и о великих людях. Анализ зрительских предпочтений показывает, что люди в большинстве своем не принимают сверхвольного обращения с биографическим материалом с целью добиться высоких рейтингов и пресловутой «интересности», когда «плохое интереснее хорошего», потому что «про неправду интереснее».

Судьбы великих русских писателей, равно как и судьбы всех прочих исторических личностей, имеют право на правду о себе – экранную, сценическую, поэтическую, публицистическую. Герои этой книги, Достоевский и его главные литературные предшественники, заслужили такое право несомненно.

Однако при всей правовой несомненности, сомнение вызывает как раз способность и желание биографического кинематографа, работающего в условиях торжествующей постправды, держаться правды.

Биографический кинематограф, стартовавший в России на заре немого кино картинами об А.С. Пушкине и Л.Н. Толстом, не смог пока сказать о личности и судьбе Ф.М. Достоевского сколько-нибудь адекватно и полноценно.

Хочется надеяться, что художественный и документальный кинематограф, сделавшие первые, пока не всегда удачные пробы, рано или поздно сможет воплотить на экране живой образ Достоевского.

Тот факт, что для многих русских поэтов Достоевский – самый желанный собеседник, что без Достоевского не может обойтись сфера гражданской и политической повседневности, что им горячо заинтересовалась совсем новая отрасль человеческой активности, блогосфера, лишний раз доказывает: в России имя создателя романного «пятикнижия» – на все времена.

Пока жив русский язык, пока живы люди, его понимающие, на нем думающие и разговаривающие, Достоевский, с его сверхсмыслами и сверхзадачами, будет открываться каждой новой эпохе и служить ей – как кислород бытия.