Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов

Кроме того, я стал уродлив: голова маленькая с тех пор, как я подстригся, глаза чересчур уж впалые, нос длинный, как у Гоголя, а борода, как назло жесткая и растет по секундам. И, когда теперь мне делают комплименты, говорят, что я красивый, могу ли я кому поверить - нет, конечно, так как жизнь моя для несчастий, а сам я для смеха и одурачиваний, явился на свет.

Дина умная девушка. Такой красивой поведением, такой веселой и приятной - я не знавал, и, если мне случится еще немного встречаться с ней я умру от любви и горя.

При ней я теряюсь и не нахожу слов, места и мыслей себе. Боюсь надоесть, не хочу быть навязчивым. Если бы я только знал ее мысли - как дорого я бы отдал за это знание.

Сегодня днем я решил навестить квартиру Ленских. Это было третье мое их посещение. Встретили, как всегда приветливо. Дина сначала сидела с нами (со мной и своим отцом), затем ушла в другую комнату, долго не появлялась. Ванда вышла и, когда я посмотрел ей в след, сказала: "сейчас приду". Я решил отчаливать: надоел, мною не довольны. Стал одеваться. Выходит Дина:

- "Вы куда же?" - "Домой". - "А мы с вами гулять собрались..."

Холодно и час ночи. Отложу.

Я был приятно удивлен и обрадован, А, ведь, чудак, надумал уходить. Девчата предложили съездить в ресторан на Щецинском вокзале.

Прогулка заняла много времени. Только в один конец надо было ехать, по меньшей мере, 2,5 часа. Но я не торопился, и, хотя чувствовал себя неловко, смущаясь Дину, не заметил, как истек день.

Расщедрился, тем более что сам был голоден, на угощения. Но взяли недорого - 450 марок за троих - продукты подешевели.

Всю дорогу Дина вела себя очень элегантно, в ряде случаев проявляла редкую самостоятельность. Посчитав ее идеалом - влопался до ушей. Она не подавала вида. Была со мной вежлива, приветлива, но держала в отдалении, тем самым, пробуждая во мне массу раздумий. С ней-то и говорить было нелегко, но я оказался умницей и бестактности не проявил. Все остались довольны. И Дина, рядом с которой я сидел, которая чувствовала себя не одной, и Ванда, по лицу которой скользили зависть и тоска.

К обеим девушкам приставали подвыпившие майоры, звали танцевать. Но я-то на что?

23.04.1946

Дина не выходит с головы. Ей посвящено все мое время и все мои мысли. Она славненькая, умная девушка. Нельзя назвать ее непревзойденной красавицей, но не любить ее нельзя, хотя бы за ее умный лоб, за ее тактичность и за то, что она так ласково, так приветливо умеет улыбаться. Мне с ней ужасно неудобно. Хочется рассказать о своем отношении к ней, приласкаться к ее нежному телу, но она умышленно избегает любых напоминаний о чем-либо подобном.

Как-то раз мы вышли с Вандой и мамашей на улицу - собирались в кино. Ванду споил и вел под руки капитан-моряк, мамаша шла с краю, а я близко, касаясь ее рук руками, рук Дины - было тесно, так, что даже хотелось от неловкости поднять их над головой или за спину спрятать.

- Разрешите, я вас возьму под руку - неуверенно спросил я у Дины.

Мать молчала, а девушка ответила: "Я не хочу под руку".

В другой раз, когда мы возвращались со Щетинского ресторана и, по случайному стечению обстоятельств Ванда уехала, а мы не успев, остались вдвоем, я спросил ее почему-то, поторопившись и не сформулировав как следует мысль, на последней остановке перед Адлерсхофом, где живут Ленские:

- А скажите, вы имели друга, настоящего, преданного мужчину?

- Хитер!

- А что, неуместно я спрашиваю?

- Это пошло!

Я извинился и больше решил не задавать таких вопросов.

24.04.1946

Карлхорст.

Узкая, качающаяся на волнах река, с ровно укрепленными железом берегами. Пристань разрушена. Многоэтажные, продырявленные здания...

Кепеник. 3 часа ночи.

Ну, вот и "Риголетто" просмотрели. Ванда не пришла. Дина явно ко мне равнодушна. До 2 часов ночи рассказывал и стихами и прозой о своей войне: родители слушали с воодушевлением, Дина дремала.

Женщина любит мужчину. А я показал себя перед Диной сентиментальным юнцом, не видевшим жизни. Она впечатлительная, с большой памятью девушка, с умом ясным, но заурядным. Я сильно соблазнился ее улыбкой случайной и свежестью, позабыл остальное, расщедрился и на деньги и на время, и все убил - а зря ведь.

К чему привело мое откровение? Она отвернулась от меня. Моя чистота душевная пришлась ей не по нраву. Теперь я понял, что возмущение, граничащее с высокомерным (чванливым) брезгливым негодованием, неискренне, когда имеет место в ее лице. Только сегодня увидел ее глаза - бледные. Только сегодня поймал ее мысли - я ей полностью противен: она унесла в другую комнату принесенный мною журнал, и осталась читать его, даже не выйдя попрощаться.

Отныне подвожу черту сумасбродству. Я не верю, что она непробованная. Отец сегодня сам рассказывал, что они были в оккупации.

Завтра к Ленским не пойду. Послезавтра на минуту. Буду сдержан. С Вандой больше общаться стану. Брошу свою угодливость, раболепие, перед этой мнимой красотой и кажущимся разумом.

Я заглянул в глубину своей души: что она вынесла из дома Ленских? Любовь? Пыл? Жар? Удовлетворение? Нет, только укор самолюбию и досаду на самого себя. А разве я хуже ее? Других мужчин, которым она, несомненно, симпатизирует -30-летним - только за то, что они тверды, грубы и бесчувственны к настоящей человеческой красоте.

Вчера отец Дины сфотографировал моим аппаратом. Дина ждала с нетерпением, пока он зарядит кинопленку, сфотографировалась первой, с гармошкой. Я предложил ей сфотографироваться вместе.

- Нет, вы лучше одни, а я тоже одна.

Потом, когда я сфотографировался, Дина подошла ко мне.

- Папа сказал, что нас если сфотографирует, то поместится только пол гармошки, половина головы...

- А вы станьте ближе - предложил я.

- Нет, вы лучше сфотографируйтесь одни.

Только один раз вместе с мамашей сфотографировались и с Диной и то, она поспешила надеть очки, а я, дурной, согласился еще так фотографироваться.

Сейчас пришел с кинофильма "Маскарад", по Лермонтову. Вторично смотрел. Вначале, месяца три назад, по-русски. Сильно красивая вещь!

Товарищ подполковник!

Отвечаю на затронутые Вами вопросы:

1. К исходу дня 23.IV. было заготовлено для нас 22 барабана. Сегодня будет выпущено из производства мастерской не меньше. Таким образом, даже при наличии перевыполнения нормы выработки, за два дня работы я могу оперировать в пределах 42-45 штук. 72 барабана для 12 судобекеров - цифра непостижимая.

2. 25 барабанов накануне немецкой пасхи отпустили по Вашей записке хозяйству Доронина, причем 8 штук выкатил из цеха, дабы не отправлять машины недогруженными.

3. В отношении сварки вы достаточно осведомлены, тем не менее, в разговоре с тем самым майором "моим братом", выяснилось, что он может достать сварочный аппарат. С ним нужно договориться.