Опыт биографии. Невиновные - Феликс Григорьевич Светов

— Давай поедем. Насчет интервью я сильно сомневаюсь. Но постоять рядом с воротами зоны, наверное, получится.

Колония, где сидел Летучий, находилась на окраине крупного северного города. Аня показала свое адвокатское удостоверение, ордер на защиту Летучего, а я — письмо с просьбой об интервью, подписанное редактором одного из крупных российских изданий. Нас довольно быстро пропустили на территорию зоны. Вскоре стало понятно, что колония, в которой мы оказались, — образцово-показательная. «Красная зона». Это означает, что власть там держит администрация, с ней сотрудничает большинство заключенных и порядки очень строгие. Аня еще раньше рассказывала мне, что в колонии сидят в основном убийцы-рецидивисты, воры, насильники, за плечами которых уже несколько судимостей.

— Об интервью с осужденным Летучим не может быть речи, — с порога заявил мне и. о. начальника колонии Казбек Михайлович. — По новому порядку, недавно утвержденному руководителем ФСИН Калининым, все контакты с журналистами, особенно федеральных СМИ, происходят только по его разрешению. Со мной вы можете поговорить, но, что называется, не для протокола. Без записи. Я же не знаю, что вы потом в своей статейке напишете. У нас и так начальник колонии — расстрельная должность.

Казбек Михайлович пригласил нас в кабинет. Его помощник принес тарелку с печеньем, достал из шкафа бутылку коньяка, рюмки, шоколад. Мы сначала отказывались, а потом решили, что лучше уважить гражданина начальника. Впрочем, мы об этом не пожалели. Выпивший Казбек Михайлович оказался достаточно словоохотливым и неожиданно разоткровенничался так, что потом наверняка об этом пожалел.

— Мне совсем не нужен такой осужденный, как ваш подзащитный, уважаемая Анна Феликсовна. Подумайте сами: зачем мне лишние проверки? А из-за него сюда все время приезжают. То помощники уполномоченного Лукина, то прокуроры по надзору. А зачем нам это? Вот положено, чтобы в душевой был один сосок на семь человек, а у нас, допустим, сосков не хватает. Все шишки на меня и сыпятся. Или, например, заходит прокурор в ШИЗО. Спрашивает у осужденных: гуляют ли они? Те возьми и скажи, что не гуляют. Кто виноват? Конечно, я. А что мне делать, если к нам в зону никто работать не идет. Непрестижно, что ли. Народу не хватает. Вот и некому осужденных на прогулку выводить. Вы, наверное, слышали, что прежнего начальника Рашида Тураева недавно уволили?

— Как уволили? — удивилась я. — А как же страусы? Как медведь?

Аня рассказывала мне, что в колонии, где сидит Алексей, живут страусы. Прежний начальник был ужасно тщеславным и как-то, будучи на совещании тюремщиков в Екатеринбурге, сильно впечатлился рассказом одного из коллег о том, что у него в колонии живет крокодил. Вернувшись к себе, Тураев решил, что в его вотчине тоже должно быть что-то экзотическое. Узнав, что у одного из осужденных брат разводит страусов, начальник колонии намекнул, что ему бы хорошо в виде спонсорской помощи презентовать парочку таких диковинных птиц. Захотелось ему, видите ли, на завтрак есть яичницу из страусиных яиц. Да и хорошо, чтобы на скотном дворе вместе с курами, свиньями, коровами и лошадьми жили и страусы. Сказано — сделано. Страусов привезли, осужденному разрешили внеочередное свидание. Потом в колонии появился медвежонок. Тураев рассказывал, что убил медведицу и решил приютить оставшегося сиротой медвежонка.

Уволили его, конечно, не из-за страстной любви к животным. Просто в местном тюремном ведомстве решили, что Тураев слишком зазнался, возомнил о себе бог весть что и перестал делиться. В колонии сидят почти полторы тысячи человек. Все они работают. Начальник колонии сумел заключить кучу контрактов: заключенные делали мебель, складывали бытовки для нефтяников, сколачивали деревянные гробы. Нетрудно представить, что эта производственная деятельность приносила колонии совсем неплохой доход. Но в один прекрасный день вдруг выяснилось, что Рашид Тураев «злоупотреблял должностными полномочиями». По версии следствия, он заставлял осужденных строить дачу начальнику местного тюремного департамента. Заключенным обещали за «ударный труд» условно-досрочное освобождение. Знающие люди говорят, что эта история вряд ли привела бы к осуждению Тураева и его увольнению с работы, если бы не более серьезные «провинности».

В прессу просочилась информация о том, что колония-де заключала договора о производстве мебели с «левыми» заказчиками и деньги за их исполнение шли не только мимо госказны, но и мимо местного тюремного ведомства. А это уже непозволительно.

— Так вот, Тураева уволили. И ко мне подбираются, — жаловался нам Казбек Михайлович. — Вы думаете, легко быть начальником такой большой зоны? Кроме контингента и правозащитников всегда найдется много недовольных. Вот, далеко ходить не надо. Хотел я тут уволить одну сотрудницу — не нравится мне, как она работает. Выяснилось: нельзя. Она вдруг оказалась беременной. Никакой власти, получается, у меня нет. Вот и вашего Летучего я в ШИЗО сажать не хотел. Но позвонили мне тут из Москвы: говорят, решается вопрос о его помиловании. Интересовались, как у него обстоят дела с нарушениями режима. Я говорю: «Нет у него нарушений. Работает хорошо. К побегу не склонен. Добросовестный. Читает много да пишет что-то в тетрадку мелким почерком. Приходится долго-долго разбирать его письма. Даже дополнительного цензора пришлось взять». А существенных нарушений нет, — повторил Казбек Михайлович и разлил последние капли конька. — Я был вынужден «организовать» ему историю с мобильным телефоном. Даже не знаю, зачем он на это искушение поддался?

— То есть как «организовать историю с мобильным телефоном»? — встрепенулась Аня.

— Ну, он вам сам все расскажет, уважаемая Анна Феликсовна, — спохватился вдруг Казбек Михайлович, решив, что слишком разоткровенничался. — Вы, наверное, знаете, что мобильные телефоны — это сегодня бич всех исправительных учреждений. Их все равно в зону проносят, хоть мы и видеокамеры везде ставим, сетки мощные вдоль заборов натягиваем — все бесполезно. В прошлом году молодой человек подъехал к зоне на скутере и бросил через забор мобильник.

— Что вы нам зубы заговариваете? — не унималась Аня. — Не хотите же вы сказать, что этот молодой человек на скутере специально для Алексея Летучего перебросил мобильник через забор? А как иначе у такого законопослушного человека, как мой подзащитный, оказался мобильник?

Казбек Михайлович как-то сразу отрезвел и погрустнел:

— Я же вам сказал, что мне из Москвы звонили. Я же вам объяснил, что он подал прошение о помиловании. И с этим нам надо было что-то делать. Подать-то его он подал, да забыл там написать самое главное — что он свою вину признает. А без этого у нас никого не милуют. Также и по УДО не выпускают.

— Получается, что теперь Летучий сидит в ШИЗО потому, что говорил по мобильнику с женой и его засекли? — спросила я.

— Во-первых, уважаемая, сидит он не в ШИЗО а в СУСе, то есть на особых условиях содержания. Там у него просто небольшой барак, не так много народу.