Ольга Круглова - Япония по контракту

— И за то, чтобы у вас, учёных, была работа! — вставила Вероника.

— Да, с работой становится всё хуже, — затосковал Никола.

— Плохая ваша наука, — сказала Bероника. — Пока шла вверх война и все вооружались, шла вверх и ваша физика. — Вероника показала правой рукой войну, а левой физику. Руки двигались в одном направлении.

— Это правда, спрос на науку падает, — вздохнул Никола. — Мы стали не нужны. Мой здешний друг, серб, остался без места. Японцы отказались продлить его контракт, а в других странах он места не нашёл — ни в Австралии, ни в Америке. Рынок труда в американской науке расстроен. Да ещё из Китая прёт поток дешёвой рабочей силы, готовой работать за что угодно, за чашку риса. Конечно, университеты нанимают их — на дорогих сотрудников денег не хватает — бюджет сокращается каждый год. Нам надо искать ещё неосвоенные учёными места, такие, как Мексика. Или консервативные, как Япония. Завтра сюда из Америки поедут подзаработать — здесь платят больше. Но поедут только старые профессора. Головастые мальчики и девочки в физику больше не идут. Они компьютеры предпочитают, банки… — Никола грустно улыбнулся. — Ну что же, если не прокормлюсь наукой, пойду картинами торговать. Я уже пробовал подрабатывать этим в Загребе, когда в институте стали совсем мало платить. Или открою агентство по найму прислуги. В Мексике у всех прислуга. Найти её — проблема, через знакомых ищут. А я поставлю это дело на научную основу. Буду девушек сам учить. Как ты думаешь, Вероника, справлюсь? — Никола рассмеялся. Но глаза у него были печальные.

В дверь позвонили. Подружка Вероники из католической церкви, перуанка, и её японский муж приехали забрать купленную ими мебель — стол и последние две табуретки.

— В Японии полно перуанок, — шепнул ей на ухо Никола. — В Перу работает много молодых японцев, у них там президент свой, японский — Фудзимори.

Перуанка отдала Николе тощенькую пачку йен.

— Я — коммерсант! — хвастался Никола. — Так выгодно всё продал!

Хвастать не стоило — цены сайонара-сэйла были скромные. Но для Николы это было как игра — купить, продать… Он сунул деньги в карман, не считая. И сдачу в магазине не пересчитывал никогда, презирал это занятие. А мелочь отдавал дочке — в коробке из-под печенья скопилось монеток на добрую сотню долларов.

- Пусть ребёнок играет! — отмахивался Никола. — А уедем, хозяину оставим…

Сливовую настойку допивали стоя.

— Без стола обойдёмся, — не унывал Никола. — А вот как без телевизора жить? Целых два дня! Я его с утра включаю по дороге в ванную.

— Он вообще всё, что есть в квартире, постоянно включает! — с улыбкой жаловалась Вероника. — Я устаю за ним свет гасить! Совсем не умеет экономить! Ох уж это социалистическое воспитание!

— Мне что, в темноте жить? — возмутился Никола. — А от японской скаредности меня тошнит.

Она предложила друзьям свой телевизор, тот, что с тротуара.

— Завтра заберу! — пообещал Никола.

Но назавтра не пришёл. А позвонить ему было нельзя: телефонная линия продана, телефон отключён. Пришлось зайти.

— Телевизор мы купили, — встретил её Никола, — на распродаже, очень дёшево. Он маленький, мы его с собой в самолёт возьмём в сумочке. — Сумочку тоже пришлось купить. — Зато параболическую антенну с собой не повезём, — радостно сообщил Никола, — не годится она для Мексики. Я её своему сэнсэю в подарок оставлю.

В прихожей Вероника сунула ей в руки два огромных пакета:

— Много всякой еды осталось, не рассчитала… — И улыбнулась смущённо. — Мы с Николой всё покупаем! Удержаться не можем…

В день отъезда друзей она зашла к ним. Скудный свет зимнего утра освещал квартиру. Вероника и Никола, уже одетые в дорогу, ходили в белых носках, похожих на перчатки, где каждый палец отделён. Кажется, такие делали только в Японии.

— Это хорошо для влажного климата, грибком не заболеешь и в дорогу удобно, — пошевелил пальцами Никола.

Шумный Никола сегодня был грустен. Бледная Элизабет ничего не ела.

— И спала она плохо, — волновалась мать, — переживала, все ли игрушки взяли с собой.

Завтракали всухомятку — посуда была упакована. Она сбегала домой, сварила для девочки кашу, принесла, закутав в полотенце, покормила с ложки.

— И как мы всё это увезём? — ужасалась Вероника, бросая тоскливые взгляды на гору чемоданов и сумок.

— Поэтому я вам подарки принесла маленькие… — она протянула Николе запонки с уральскими самоцветами, надела на палец Вероники кольцо ростовской эмали, застегнула на шее Элизабет янтарные бусы.

— Мы тебе тоже маленькое приготовили, — Никола достал из кармана пиджака коробочку. На бархате поблёскивала подвеска — оправленная в золото жемчужина. — Будет тебе память о Японии, — необычно тихо сказал Никола. — И о нас… — Он отвернулся к окну, вытер ладонью глаза. — Я теперь друга теряю…

В прихожей она обняла Николу, поцеловала Веронику и малышку Изабеллу. Элизабет не повисла, как обычно, у неё на шее, а стала струночкой, сказала серьёзно по-испански:

— Я всегда буду хранить Вас в своём сердце, сеньора.

— Нет, нет, я не учила её! Это она сама! — улыбнулась Вероника. И погладила дочку по голове. — Она же мексиканочка! У нас в Мексике все так говорят.

На следующее утро небо заморосило чем-то серым. По дороге к автобусной остановке она прошла мимо дома, где жили друзья. За окнами пустой квартиры было темно. Возле забора, на площадке для мусора валялась большая сумка, полная бутылок с широкими горлышками. В таких продавали любимый Николин напиток — настойку из горьких японских слив.

Облака вишнёвых цветов!

Звон колокольный доплыл…

Из Уэно или Асакуса?

Басё

В Леночкином календаре со скворцом она отметила дату своего отъезда. Красным отметила, как праздник, и стала вычёркивать крестиками прожитые дни. Во многих странах скучала она по дому, но чтобы так, до крестиков… Будни, занятые работой, проходили легко. Но выходные… В холодном, выцветшем зимнем городе они зияли пустотой. Слоняться без дела по Ичибанчо не хотелось — подарки давно были куплены, места в чемоданах не оставалось. Она поехала в Ринодзи. Клочья скудного снега лежали на берегах прудика с притихшими золотыми карпами, на каменных фонарях. Места, казавшиеся прежде такими милыми, теперь мучили воспоминаниями, тоской. Она отправилась на горячие источники, выбрав самый экзотический — вырытый прямо на полянке бассейн. Мужчины и женщины выходили из раздевалки, закутавшись в простыни, и, поёживаясь от холода, босиком трусили по каменной тропинке, проложенной среди заснеженной травы к общей ванне. Отогреваясь в горячей воде, она с опаской поглядывала на порошащее снегом хмурое небо и вспоминала яркий осенний день, который они с мужем так славно провели в обществе Сэя и Сёко.