Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

М. К. Желая помочь Сергееву, она написала ему 7–11 октября подробное взволнованное письмо и поделилась сведениями, которые, по ее мнению, могли бы придать этой статье «портретность».

Дорогой Михаил Алексеевич, пишите о нем не как ученый, а как писатель. Выйдите за рамки, установленные канонизированные рамки некролога, и пишите о нем так, как Вы его знали, любили и уважали, и представляли себе. Вы же сами написали эти слова: «Памяти М. К. Азадовского», так раскройте их, наполните их таким содержанием, чтобы каждый читатель, прочтя, вздохнул и сказал: «Да, это был человек!»

Мне очень трудно советовать Вам и подсказывать какое-то решение этой задачи. Ничего у меня за душой нет, кроме любви к М. К. и желания запечатлеть образ этого человека в сознании и памяти людей[24].

Кроме того, Л. В. указала Сергееву на ряд допущенных им ошибок и неточностей. Ее замечания были приняты к сведению, и в этой новой редакции статья поступила в «Сибирские огни». 26 ноября 1955 г. Яновский информировал Сергеева о том, что статья одобрена и появится в первой книжке за 1956 г.

А далее, как сообщает М. Д. Эльзон, внимательно изучивший историю этой статьи, произошло «непредвиденное»[25]. В редколлегию «Сибирских огней» были введены писатели Г. М. Марков и С. В. Сартаков. Статья была подвергнута ревизии и, в конце концов, появилась в значительно сокращенном (по существу, искаженном) виде, причем втайне от автора. «Раздавались голоса, что она слишком информационна, – пришлось „повоевать“, – сообщал Яновский М. А. Сергееву (между 14 и 20 февраля 1955 г.). – Поэтому я и пошел на такие сокращения, согласился с ними, а корректуру выслать не мог. <…> Извините, что так получилось»[26]. В другом своем письме к Сергееву Яновский уточняет, что, пытаясь «спасти» статью, он «осторожненько» сократил ее на две-три страницы, затем вынужден был уехать, «а когда приехал из Москвы – она была набрана в уже неузнаваемом виде»[27].

Все это было для М. А. Сергеева неприятно, и в мае 1956 г., передавая Л. В. номер «Сибирских огней» с некрологом М. К., он сделал надпись следующего содержания: «Дорогой Лидии Владимировне – эту неудачную и изуродованную дань памяти незабвенного Марка Константиновича».

Публикуя полный и первоначальный текст статьи Сергеева, М. Д. Эльзон подчеркнул, что редакционная правка носила тенденциозный характер: «Снимаются отрывки, фразы, отдельные слова, характеризующие размах деятельности М. К. Азадовского, его научный диапазон, широту интересов, пионерскую роль в разработке ряда проблем и т. п.»[28]. Добавим, что изымались в первую очередь те «отрывки и фразы», где говорилось о заслугах М. К. в области изучения русского и советского фольклора.

В этой неприглядной истории любопытна роль Г. М. Маркова, в будущем – председателя правления Союза писателей и крупнейшего литературного функционера застойной эпохи. М. К. был хорошо знаком с Марковым и его творчеством, а также с его женой Агнией Кузнецовой. В 1947 г. он подарил Г. М. и А. А. Марковым свою книгу «Очерки литературы и культуры Сибири» (Иркутск, 1947)[29]; позднее приветствовал выдвижение романа Маркова «Строговы» (Иркутск, 1946) на Сталинскую премию («А Маркову я бы пожелал удачи»[30]). В семейной библиотеке Азадовских хранится экземпляр «Строговых» с дарственной надписью: «Дорогому Марку Константиновичу…» и т. д. У нас нет оснований утверждать, что именно Г. М. Марков приложил руку к «правке» некролога. Но хочется все же понять: почему, будучи влиятельным членом редколлегии, он не вмешался и не предотвратил экзекуцию?!

Основным для Л. В. был изначально вопрос о публикации работ М. К., оставшихся в рукописи. В декабре 1954 г. она приезжает в Москву, где встречается с В. В. Виноградовым (в то время академиком-секретарем Отделения литературы и языка). Передав ему рукопись «Истории русской фольклористики», Л. В. впрямую ставит вопрос об ее издании; Виноградов обещает содействие. Однако, несмотря на поддержку с разных сторон, издательская история книги растянется на восемь лет (первый том появится в 1958 г., с предисловием В. М. Жирмунского; второй – в 1963‑м)[31]. Работу над составом обоих томов, их редактурой и подготовкой к печати выполнили, помимо Л. В., В. Ю. Крупянская и Э. В. Померанцева. Неоценимую помощь оказал также И. М. Тронский, памятуя, видимо, о письме М. К. из Иркутска от 20–26 ноября 1944 г., в котором он просил Иосифа Моисеевича быть «шефом, редактором, пестуном» его «любимого детища». Дружеское участие И. М. Тронского в создании «Истории русской фольклористики» М. К. отметил в свое время в краткой заметке, которая мыслилась им первоначально как предисловие к книге, но была опубликована в 1963 г. как послесловие[32].

Сложность их работы определялась в первую очередь тем, что книгу пришлось как бы составлять наново, – многократно ее переделывая в последние годы жизни, М. К., в сущности, оставил ее незавершенной. Л. В., московские фольклористы и И. М. Тронский изучали фрагменты, некогда отвергнутые М. К. и сохранившиеся в его архиве, руководствовались также личными воспоминаниями о том, как трудился над своей книгой М. К. до и после войны… Подчас приходилось принимать сомнительные решения. Так, например, второй том «Истории русской фольклористики» завершается главой «Маркс и Энгельс о фольклоре. Начало формирования русской марксистской фольклористики». Такая статья была написана М. К. в 1949 г. – уже после того, как он перестал «совершенствовать» свою книгу, и невозможно определить, собирался ли он завершить ее именно такой главой.

Была частично (в незначительной степени) использована и работа М. К., посвященная периоду 1905–1917 гг. и написанная в 1948–1949 гг.[33]

В промежутке между выходом первого и второго томов Л. В. удается выпустить в Гослитиздате сборник избранных статей М. К., объединенных темой «Литература и фольклор». Изданный под тем же названием, что и книга 1938 г., этот сборник как бы продолжает ее в новом качестве. Содержательное предисловие к ней написал Б. Н. Путилов. Правда, читатель не найдет здесь ни одной работы, посвященной фольклоризму Пушкина, – воспоминание о том, что именно эти работы послужили основанием (хотя и не единственным) для нападок на М. К. в 1949 г., должно быть, еще довлело над современниками. Однако пушкинская тема все же звучит в этом сборнике – она представлена статьей «Во глубине сибирских руд…».

Одновременно, приехав в конце декабря 1954 г. в Москву, Л. В. начала хлопотать об издании несостоявшейся в свое время книги – «Антирелигиозные сказки». В январе 1955 г. она встретилась с В. Д. Бонч-Бруевичем и заручилась его поддержкой. Однако через полгода Бонч-Бруевича не стало[34].

Третьим