Евгения Мельник - ЕВГЕНИЯ МЕЛЬНИК

Слышно было, как беспрерывно бомбили город. Что делать, куда деваться? Кто-то предложил спуститься в подвал баталерки и там отсиживаться. Мы пошли вместе со всеми, но возле ворот две военные девушки предложили нам идти с ними в обрыв против нашего городка. «Там есть пещеры», — сказали они. Мы пошли, захватив с собой только бутылку воды и кусок хлеба. Узенькая дорожка вела по прямой линии от городка, мимо зенитной батареи, к обрыву; всего расстояние не больше километра. Тропинка вниз, к морю, если вообще ее можно назвать тропинкой, была чрезвычайно крута. Кое-где надо было прыгать над обрывом с камня на камень. У самого моря раскинулся как бы каменный амфитеатр с отдельными довольно гладкими площадками, слегка возвышающимися одна над другой. Справа — маленькая закрытая пещерка, над головой тоже пещерка, но до нее без лестницы добраться нельзя. Весь этот амфитеатр был основательно защищен сверху навесом скалы, но совершенно открыт с моря.

Целый день просидели мы под скалами, а к вечеру вернулись домой.

С этого дня, 2 июня, немцы начали артиллерийскую и воздушную подготовку третьего штурма Севастополя. Город бомбили беспрерывно, круглые сутки, уж не гудел больше гудок Морзавода: отбоя не было. Ночью никто из нас не спал и не раздевался. Я старалась отвлечься, взяла книгу Золя «Париж» и пыталась читать, но это было трудно, нельзя сосредоточиться. Дом шатался, гудела земля, я без конца вскакивала с постели и выходила на крыльцо, казалось, что бомба упала совсем близко, но нет, это бомбили город. Красные вспышки вставали над городом и не успевали гаснуть, как на смену им то в одном, то в другом месте появлялись новые.

Тревожной была эта ночь! Все «гражданское население» нашего городка решило перебраться под скалы. Как только забрезжил рассвет, мы нагрузились узлами и пошли.

Жизнь под скалами

Авиационно-артиллерийская подготовка штурма продолжалась. Бомбы и снаряды тяжелых орудий засыпали город, военные объекты и линии нашей обороны, по всему небу, куда ни глянешь, летали вражеские самолеты. Земля и воздух содрогались от взрывов. 7 июня немецко-фашистские войска по всей линии фронта пошли в наступление. Но враги глубоко ошибались, думая, что они сломят сопротивление защитников Севастополя.

К нам под скалы приходили военные из частей, расположенных в городке и вокруг него, и приносили сводки. Из сводок мы знали, что немцы даже после невиданной авиационно-артиллерийской подготовки смогли продвинуться вперед лишь на северном участке фронта и то ценою тяжелых потерь.

Мы поселились посредине каменного амфитеатра. В скале здесь было маленькое углубление — крохотная пещерка, в которой мама пристроила примус; если ветер дул с моря, она прикрывала примус фанеркой. Итак, у нас была даже кухня. Из городка принесли матрацы, одеяла, подушки, часть вещей и продукты.

Поселились под скалами Дмитрий Григорьевич Воронцов с семьей, Аня с матерью, Наташа, Шура Шевкет, все работники подсобного хозяйства, поварихи, готовившие в городке пищу для летчиков, живших на шестнадцатой батарее, жена шофера авиачасти с маленьким мальчиком. Здесь же оказалась и жена старшины нашей батареи Ольга Петровна Поморцева с сыном Борисом, ровесником нашего Жени. Она очень долго не покидала город, переезжая из одной разрушенной квартиры в другую, но в конце концов переселилась к нам. Под скалами сразу стало шумно. Каждый пристроил себе в каком-нибудь углублении примус, развернул свое «хозяйство». А Дмитрий Григорьевич поставил даже кровать.

Жизнь наша не была тиха и однообразна. Утром нас будили грохот зениток и взрывы бомб. Начинался день, шумный и полный опасностей. Однако наш лагерь не унывал. Умывались морской водой, кипятили чай, жарили оладьи. Мы продолжали получать свои два литра молока, которые доярки приносили под скалы. Стирали белье и платья в море, сушили их на скалах, а гладить умудрялись в городке. Днем купались в море, как ящерицы, выползали на скалы греться на солнышке. Но каждые пять минут, как те же пугливые ящерицы, скрывались в тень навеса от глаз немецких летчиков. Ночью крепко спали под мерный шум прибоя.

По нескольку раз в день гитлеровцы бомбили зенитную батарею, расположенную над нашими головами, без конца бомбардировали 16-ю батарею — жилище летчиков, крупнокалиберными бомбами «молотили» 35-ю батарею. В маленькой бухточке за скалой скрывался катер, охотник, за ним тоже охотились. Перед нами курсировала подводная лодка, которая иногда всплывала, чтобы набрать воздуха, и тогда в море летели бомбы, взметая к небу фонтаны воды; воздушные волны, залетая под скалы, били нас о камни. Часто наше убежище заволакивало дымом и желтой глинистой пылью. Когда над головой бомбили зенитную батарею, скалы гудели, а мы прижимались к ним и притихали. Как-то прямо перед нашими глазами пролетели две бомбы, сброшенные с самолета на катер-охотник. К счастью, они разорвались за выступом скалы, не причинив ни нам, ни катеру вреда.

Но улетят самолеты — и мы снова выползаем на солнышко. Не успеешь пригреться или выкупаться — опять прячься: с воем проносятся самолеты, в море летят маленькие снарядики из авиационных пушек, рвутся, ударяясь о поверхность, поднимая коротенькие столбики воды, стучат о камни пулеметные пули. Однако опасность смерти заставляла острее чувствовать всю прелесть жизни, каждое ее дыхание.

Надо было ежедневно ходить в городок за водой, хлебом и продуктами. Днем этого делать было нельзя, даже военные машины ходили в город только по ночам. Теперь фашистские стервятники шныряли по небу, как у себя дома. Каждый человек, замеченный с воздуха немецким летчиком, подвергался пулеметному обстрелу. Нашим самолетам приходилось плохо. Не успевали они подняться в воздух со своего аэродрома и набрать скорость, как со всех сторон на них набрасывались враги, завязывался воздушный бой, выли и стонали виражирующие самолеты.

Лишь солнце склонялось к закату, мы с мамой собирались в поход за водой. Наверх было выбираться лучше: еще светло и идешь увереннее, обернувшись спиной к засыпающему где-то внизу морю. Загудел немецкий самолет, — мы с мамой прижимаемся к скалам и следим за ним. Вот он улетел, наша зенитная батарея выстрелила несколько раз ему вслед. Поднимаемся на край обрыва, дальше гладкое ровное поле, кое-где утыканное невысокими колючими кустами можжевельника. Вот тут-то и начинается наша «фронтовая жизнь». Мы никак не можем оторваться от спасительного обрыва: только сделаем шаг — смотрим, летят по небу с одной, с другой, с третьей стороны вражеские самолеты. Прячемся и ждем. Вот уже солнце опустилось за море, начинают сгущаться сумерки, ну, кажется, в воздухе стало спокойнее. Идем! И мы спешно двигаемся по дороге. Дорога изрыта воронками от бомб и снарядов.