Митрополит Антоний Сурожский. Биография в свидетельствах современников - Евгений Святославович Тугаринов

– Возможно ли объединение христианства, возвращение его к состоянию до разделения? И нужно ли такое объединение?

– Вопрос единения христианства стоит очень остро уже много лет. Было время, когда христиане разных вероисповеданий жили в разных областях, и поэтому у них не было такого чувства, что им непременно надо быть едиными. Но с тех пор, как связи между людьми уплотнились и сознание позора разделенности стало все больше и больше поражать людей, много было положено труда на то, чтобы найти возможность соединения, а для начала – общую почву. Помню, я еще не участвовал в этом процессе, но встречал людей, причастных к нему. Речь тогда шла о том, что мы все верим во Христа, а Он заповедал нам заботу о нуждающихся, о больных, о страждущих, заботу о том, чтобы утихала вражда и ненависть между людьми, и поэтому давайте заниматься вместе этой человеческой стороной жизни.

Юбилейные торжества в честь 50-летия восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви. Москва, 1968 г.

Много лет тому назад на одном съезде было вынесено решение между Церквами, которые тогда встретились, о том, чтобы делать вместе все, что по совести можно вместе делать. А врозь делать только то, что мы по совести вместе делать не можем. И это правило, мне кажется, очень мудрое, и в значительной мере остается в силе, потому что даже там, где мы не можем воссоединиться в области веры, на богословском уровне, остается возможность быть христианами по жизни. Это очень важно! Потому что люди, которые вместе работают и стараются спасать жизни и помогать людям, проповедовать любовь, а не ненависть, они соединяются на какой-то глубине, до которой разделение церковное не доходит. Сейчас в некоторых областях – в Судане, например, – голод разрушает целое население, и люди всяких вероисповеданий могут там встречаться и помогать.

С другой стороны, в обстоятельствах даже вражды порой бывает возможно работать вместе и чувствовать, что вражда где-то находит предел.

Я сейчас думаю о войне. Я участвовал в этой войне как врач, поэтому самому мне не приходилось чужую кровь проливать. Я работал сначала как младший хирург, к нам приносили раненых людей. Мы никогда не спрашивали, какое ваше вероисповедание, во что вы верите и во что вы не верите. Например, помню одного французского офицера. Он был убежденный католик, я – убежденный православный. Католиком я стать не могу, но этот человек шесть раз оставлял безопасное место и выходил на поле, чтобы вынести оттуда солдат, которые были ранены. Можно ли о таком человеке думать в порядке вероисповедных разделений? Он в этом случае показал себя просто как убежденный верующий ученик Христа, который был готов отдать свою жизнь для того, чтобы спасти жизнь других людей. И когда он к нам попал, он действительно был прострелен в грудь шестью пулями, еле выжил, и я его лечил. Я – православный, он – католик, без всякого чувства, что нас что-то разделяет. Больше того, если я даже не согласен был с его вероисповеданием, он для меня был христианином такого размера, каким я никогда не был и, может быть, никогда не стану. Потому что он действительно по своему собственному выбору вышел из защищенного угла и шесть раз отдавал свою жизнь. Шесть раз отдавал ее, и то, что ее не каждый раз брали, – это дело другое. Это не его вина, если можно так выразиться, и поэтому есть план, на котором вероисповедные разделения просто забываются.

Я встречал и протестантов, и вот этого католика, и других католиков. Я встречал безбожников, которые были готовы отдать свою жизнь за то, чтобы спасти другую жизнь, а это то, о чем нам говорит Христос: «Возлюби ближнего, как самого себя, возлюби его ценой своей жизни. Как Я вас возлюбил» (см.: Мф. 22: 39). Есть область, есть уровень, на котором забывается, что мы разделены.

Можно и другое сказать, что если думать об обыкновенных людях… И обыкновенные люди – это не только миряне, но и священники, епископы. Сколько раз в течение одного дня твои поступки определяются или зависят от тех или других богословских формулировок? Скажем, сколько раз в день католик поступает так или иначе, потому что он верит в папское первенство? Или потому, что он верит в ту или другую часть католического вероисповедания? Сколько раз православный человек поступает так или иначе (или протестант) на основании каких-то богословских выкладок? Человек поступает, во-первых, по совести, как человек, как универсальный человек, Богом созданная тварь, и, во-вторых, как ученик Христа, постольку, поскольку он вырос в эту меру.

Об этом писал много лет тому назад, в двадцатых годах, митрополит Антоний (Храповицкий), один из самых, если так можно выразиться, радикальных православных богословов. Я чуть не сказал «узких» – это неправда, потому что душа у него была глубокая и широкая, но его богословие было как меч: да или нет, свет или тьма! И я помню, он написал статью, в которой он говорит именно о разделениях. И он говорит, что, по мере того как проходили десятилетия и столетия, люди разделялись по менее важным темам. Например, первые ереси ставили под вопрос вообще христианскую веру. Скажем, если ты не веришь, что Христос – Воплощенный Бог, если ты не веришь, что Он настоящий Человек, – это отрицание самого христианского вероучения. Но по мере того, как годы проходят, люди сохраняют эту основную веру, но расходятся на какие-то, может быть, важные, но не решающие темы. Скажем, я считаю католическое вероучение о папстве совершенно неприемлемым, но вместе с этим я никак не могу сказать, что самый Папа и его ученики не христиане в полном смысле слова.

То же самое я могу сказать и о протестантах. Скажем, я был знаком с Нимёллером[21], одним из вождей Протестантской Церкви во время гитлеровской Германии. Я встречал очень многих протестантов разного рода. Я очень много работал с англиканами. На какой-то почве нас ничто не разделяет.

И вот тут для меня встает вопрос, который, я думаю, нам надо – и нам с вами, и нашему христианскому миру – углубить. В чем мы расходимся? Мы сейчас говорим только о том, что нас разделяет. О том, что нас соединяет, мы говорим в общих чертах. Нам надо всем так перестроиться, чтобы абсолютным центром нашей веры и жизни был Сам Бог, Христос. Если бы