Принц Вильгельм I Оранский. В борьбе за независимость Нидерландов от Испанской короны - Сесили Вероника Веджвуд

широко раскинувшихся нидерландских епископства, границы которых не совпадали ни с языковыми, ни с политическими границами этой страны, а иногда захватывали часть земель Германии, были преобразованы в восемнадцать примерно равных по площади округов с четкими границами и верховным руководством в Мехелене. Назначения в монастыри настоятелей и другие повышения в должности брала на себя королевская власть, и в будущем она собиралась давать эти должности только за достоинства и святость. Все эти решения были вполне приемлемы и достойны уважения; и в самом деле, трудно было оспорить такой прекрасный план в том, что касалось нидерландской церкви или духовного благополучия нидерландцев. Причины недовольства были, по крайней мере у части недовольных, связаны с личной выгодой, и почти у всех были политическими. Дворяне, которые долгое время считали, что лакомые должности в нидерландской церкви предназначены исключительно для их младших сыновей, были в ярости от этого покушения на свои привилегии. Что станет с их младшими сыновьями и лишними дочерьми, если те не будут иметь преимущества при назначении канониками и приеме в монастыри? Средний класс чувствовал такое же беспокойство, хотя и в меньшей степени: люди из этого слоя общества тоже имели выгоду от церкви. Но в первую очередь их тревожила скрытая опасность, угрожавшая сделать их жизнь труднее. Протестантизм в его лютеранской форме был очень распространен среди этих людей, а нидерландская церковь поддерживала с мирянами приятные неформальные отношения и закрывала глаза на такие мягкие формы ереси. Но если на все свободные места в церкви будут назначены молодые люди с суровыми лицами, доказавшие свою ортодоксальность, этому придет конец.

Однако самым важным в королевском плане было то, что он был принят без консультации с главными людьми Нидерландов и обнародован в форме папской буллы. Церковь имела большие земельные владения на всей территории Нидерландов, служители церкви занимали важные административные посты. Хотя фактически не было ни одного намека на то, что какой-нибудь испанец получит церковную должность, хотя первым главой реорганизованной нидерландской церкви должен был стать Гранвелла, который был из Франш-Конте, а значит, формально не был иностранцем, все-таки план реорганизации, несомненно, был вдохновлен теми, кто находился вне этой страны, – королем Испании и папой. Это было очень похоже на реформу, которую Великий инквизитор кардинал Хименес на пятьдесят лет раньше навязал испанской церкви. Поэтому по крайней мере члены Государственного совета были обеспокоены и запротестовали. Как только прозвучали слова «Великий инквизитор», туманные страхи, формировавшиеся десять лет, приобрели ясные очертания. Не станет ли план короля основой для введения испанской инквизиции в Нидерландах? Было похоже, что станет.

Церковный план показал, что вывод Филиппом армии ничего не значит. Так оно и было. Король полностью перестал демонстрировать нидерландцам свою силу, но уже нанес два точно нацеленных удара по независимости провинций, а именно устранил дворян из советов и взял в свои руки контроль над церковью.

7

Вильгельм, умело балансируя между своей верностью и своими дурными предчувствиями, сказал регентше Маргарите, что она может полагаться на него при выполнении приказов короля, но он предвидит, что все слои населения будут сильно противодействовать этим приказам. И добавил, что такая политика сурового вытеснения меньше всего подходит для страны, которая живет за счет связей с иностранцами, среди которых много протестантов.

Филипп не удивился, узнав мнение Вильгельма: король был уже разгневан на принца из-за его переговоров о свадьбе в Саксонии. Филипп был убежден, что свадебные празднества в Лейпциге дадут возможность всем немецким правителям устроить заговор, чтобы подорвать его власть в Нидерландах, и совершенно не был успокоен одним из, в общем, очень дипломатичных писем Вильгельма, в котором принц писал, что его свадьба принесет Филиппу одну лишь пользу, потому что улучшит отношения между Германией и Нидерландами. К своему сожалению, Филипп не мог запретить этот брак. Он направил жениху достаточно сдержанное поздравительное письмо и, пока писал, тайно и настойчиво потребовал от регентши, чтобы та поставила на пути этой свадьбы все препятствия, которые возможны.

В том числе она должна настаивать, чтобы будущая принцесса Оранская стала католичкой. Маргарита так твердо, как только могла, потребовала этого от Вильгельма и напомнила ему о его обещании, что его сестра должна перейти в католическую веру, если, выйдя замуж, переедет в Нидерланды. Это обещание не было исполнено. Вильгельм, чувствуя недоверие к себе, не мог быть искренним. В ответ он не только сообщил Маргарите, что его невеста выполнит требование, но добавил удивительную новость: его брат Людвиг уже получает указания на этот счет, и добавил к этому хитроумное объяснение того, что он сам нарушает церковные правила – ест мясо в пятницу. Маргариту ответ успокоил только частично, а Филиппа не успокоил совсем.

Но к каким бы уловкам и обманам ни принуждала Вильгельма требовавшая огромного такта обстановка в Нидерландах, в целом он вел себя как верный и благоразумный человек. Например, он устоял против чрезмерных требований родственников своей невесты, когда они пожелали получить от него письменную гарантию, что Анна сможет свободно и открыто исповедовать свою религию. Он отказался выдать им такой документ и пообещал лишь то, что, как он знал, мог сделать, а именно, что у себя дома его жена будет молиться так, как пожелает, и что ее не будут пытаться обратить в католицизм. Вероисповедание его жены останется ее личным делом. Регентше он сказал, что прилюдно Анна будет соблюдать католические обряды, и в этом была большая доля правды. Больше он не мог обещать и не обещал.

В конечном счете Филипп не смог сделать ничего, лишь послал неискренние поздравления жениху и велел Маргарите купить для невесты обычное кольцо по цене не дороже двухсот экю. Вильгельм был готов к тому, что его не одобрит Филипп, но меньше был готов к тому, что его не одобрят и некоторые родственники невесты. Дед Анны, ландграф Гессенский, сопротивлялся яростно. Ему не нравилось, что его внучка выходит замуж за принца-католика, живущего при католическом дворе, а чтобы лучше обосновать свое неодобрение, он заявлял, что Вильгельм, хотя и имеет собственное маленькое суверенное княжество, является слугой и министром нидерландского правительства, и это невозможно оспорить, а значит, он недостаточно хорош для дочери курфюрста, к тому же у Вильгельма есть сын от первой жены, значит, Анна не будет матерью наследника. Вильгельм преодолел эти преграды одну за другой и наконец добился цели. Он был молод, силен и здоров и хотел иметь жену независимо от политических причин. И он был удовлетворен тем немногим, что увидел в Анне и