Средневековые тюрко- и монголоязычные номады и их потомки на Руси, в Российской Империи, странах Запада и Казахстане - Рахметолла Рахимжанович Байтасов

князьям». С известием, «как супротивника своего и их врага Мамая победил».

«Супротивника своего и их врага». Общего врага. Так гласят не до конца «отредактированные» и потому малоизвестные Симеоновская и Рогожская летописи (До сих пор на раке с мощами Дмитрия Донского в Архангельском соборе Кремля укреплена табличка с надписью, что Дмитрий на Куликовом поле воевал с Золотой Ордой).

С. Баймухаметов полагает, что русские, разбив Мамая и сохранив трон Золотой Орды для законного хана Тохтамыша, тем самым отстояли себя, свою государственность и православную веру, поскольку главным союзником Мамая был Ягайло, то есть за Мамаем стояла католическая Литва, через которую шло наступление Римской церкви. А русские князья, объединенные вокруг Дмитрия Донского, и православные иерархи считали своим сюзереном законного хана Золотой Орды «царя Тохтамыша»{10}.

Дмитрий Донской, как и Александр Невский, причислен Русской православной церковью к лику святых. То есть церковь точно знала, что князья-воители, во всем опиравшиеся на «поганых татар», защищали прежде всего православную веру от католической экспансии Запада. Церковь точно знала, что «поганые татары» — боевой щит православной веры в течение трех веков средневековья, трех веков становления Русского государства.

После смерти Тохтамыша в Орде вновь началась смута. Но Московская Русь уже окрепла. Менее чем через век Золотая Орда распалась сама собой, и вассальная зависимость от нее отпала. А затем уже Русь заняла на этих огромных пространствах главенствующее положение{10}.

3.8. Хан Тохтамыш, Дмитрий Донской и сожжение Москвы

Сергей Баймухаметов утверждает, что поход хана Тохтамыша на Москву в 1382 г. и действия Дмитрия Донского, искажены в официальной российской и советской историографии. Не сохранилось ни одного экземпляра летописей XIV и более ранних веков и историки вынуждены изучать события того времени по копиям XVI–XVIII веков, в которые многократно вносились изменения. Ученые скрупулезно выявляют и отделяют позднейшие вставки от первоначальных текстов. К тому же действительность сопротивляется и вылезает наружу и в виде несоответствий элементарной логике. В результате очистки летописей от поздних вставок получается, что в действительности Тохтамыш шел не на Москву, а на литовского князя Ягайло. Его маршрут легко прослеживается по карте — от Великого Булгара на юго-запад до Ельца. И далее, предполагалось, на Киев. Ставка Ягайло находилась в Киеве, в то время одном из главных городов Великого княжества Литовского{11}.

Дмитрий Донской выступил на соединение с Тохтамышем, чтобы совместно добить давнего общего врага — Ягайло. Очень удобный момент: в княжестве Литовском — междоусобица. Против Ягайло, авторитет которого пошатнулся после Куликовской битвы, выступил его дядя Кейстут.

Но южнее Ельца, чуть-чуть не дойдя до границ Великого княжества Литовского, Тохтамыш вдруг резко, на 90 градусов, повернул на север. И погнал коней «изгоном» на Москву. «Изгоном» — значит без обозов, только боевая конница.

Это значит, что он узнал что-то о событиях в Москве.

«Подредактировать» летопись за какой-то определенный год было легко. Тому или иному году посвящается не так много страниц. А вот с «Повестью о нашествии Тохтамыша» — сложней. Текст большой. Все время что-то «вылезает». И если читать более или менее внимательно, то видно очень многое{11}.

В «Повести…» говорится, что в дружине Дмитрия Донского между князьями, воеводами и боярами началась «розность». Донской вдруг бросает армию и уезжает «вборзе на Кострому». «Вборзе» — значит «быстро», бежит. Но если князь-командующий бежит от такой «розности», значит, это не «розность», а заговор, мятеж с угрозой для жизни князя.

В чем суть? Войска ведь, по летописи, по официальной версии, вышли против Тохтамыша. Значит, князья-бояре-воеводы не захотели воевать против «супостата-татарина»? Или все-таки Дмитрий шел на Ягайло, а князья-бояре-воеводы не хотели сражаться с Ягайло?

Если в армии «розность» — мятеж, то, по логике, Донской должен был бежать к Москве, к своему оплоту. Куда ж еще?! Тем более, там его жена и новорожденный ребенок. Но он бежит «на Кострому». Почему?

А потому, что в Москву уже нельзя, там, в Москве, одновременно с мятежом в войске, вспыхнул бунт.

«А на Москве бысть замятня велика и мятеж велик зело», — проговаривается не до конца «отредактированная» «Повесть о нашествии Тохтамыша», т. е. в Москве начались убийства, грабежи, разгром пивных и медовых подвалов, пьяная вакханалия.

В Москве в это время находились «Бояре, сурожане, суконщики и прочие купцы…». «Сурожанами» на Москве звали не только купцов из Сурожа — генуэзской колонии в Крыму, а вообще всех генуэзцев из Крыма. Судя по второму месту в списке, они были естественной частью московского населения. Именно генуэзские купцы были союзниками и вдохновителями Мамая в его походе на Москву. То есть врагами Дмитрия Донского.

Одни люди, понятно, бегут из города. А вот другие — «сбежались с волостей». Кто устремится в город, охваченный бунтом? Ясно, вор и мародер, тут можно поживиться. А также тот, кто знает и участвует, кто поспешил поддержать мятеж. Это свои люди, из Московского княжества.

Но далее, после «волостей», написано: «и елико иных градов и стран». То есть из других городов и стран. Как же быстро они здесь очутились. И что им надо, зачем приехали? Нет ответа в тексте. Хорошо еще, что эти четыре слова сохранились.

И снова главный вопрос: против кого и чего мятеж? Нет ответа. Если Донской, по летописно-официальной версии, — защитник Москвы и земли Русской от «поганых татар», то почему Москва свергает его?

Значит, бунтовщики за татар? Но почему тогда они не встречают Тохтамыша хлебом-солью? А, наоборот, запираются и открывают огонь со стен. Значит, они против Донского и против Тохтамыша. Тогда — за кого? Кого они принимают, встречают и привечают?

В «Повести…» дается ответ: «Приехал в град литовский князь Остей, внук Ольгердов» и племянник Ягайло. И что же он сделал? Читаем: «И ободрил людей…» Стал там вождем, временным князем, организовал и возглавил оборону от Тохтамыша.

Снова вопрос: а почему именно литовский Остей? С какой стати Москва доверяется чужаку? Были ведь среди мятежников свои бояре-князья. Но летопись не объясняет, почему вожаком стал именно сторонний человек.

Из всего следует, что это был пролитовский заговор, причем, весьма и весьма масштабный, разветвленный. Суздаль, Новгород, Нижний Новгород, Рязань, Литва, московские бояре-князья, а также люди «из других городов и стран».

Из логики событий тех времен следует, что заговор против Дмитрия Донского организовали новгородские, рязанские и нижегородско-суздальские князья, противившиеся усилению Москвы, превращению Владимирской Руси в Московскую Русь{11}.

Главная фигура — 50-летний князь Дмитрий Константинович Нижегородский, в прошлом имевший от