Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

– два письма от итальянского клирика, бывшего католика. В первом – описание мучительных раздумий, в результате которых тот решил «конвертироваться» (обратиться) в православие вместе со своими прихожанами. И лишь вскользь – о конфликте с местным католическим епископом. И просьба – принять его приход под святительский омофор.

Во втором послании – снова мучительные раздумья: теперь «проблемщик» решил переметнуться к зарубежникам и выскользнуть из-под омофора Московского патриархата. У митрополита всего минута на то, чтобы вникнуть в клиническую картину полусумасшедшего маргинала. Он ещё раз смотрит на листы, где моей рукой уже проставлен штамп «входящий – исходящий» за номером таким-то. А потом решительно рвёт письма «конверта», и они летят в корзину вместе с конвертами…

Многочисленные титулы, должности, учёные степени и звания были перечислены в некрологе, после того как непосильное бремя погубило владыку Никодима. Но на его надгробии, помимо титула «митрополит Ленинградский и Новгородский», высечено только то, что досталось ему по стечению обстоятельств: «Патриарший Экзарх Западной Европы».

У владыки была большая записная книжка, куда он заносил адреса, телефоны и памятные даты (день Ангела, день рождения, день хиротонии) своих «контактёров»: от деревенской бабульки из села Давыдово ярославской епархии до тогдашнего генерального секретаря Всемирного совета церквей д-ра Филиппа Поттера. Иногда он извлекал этот «гроссбух» из необъятного кармана подрясника, чтобы уточнить какую-либо дату и послать адресату поздравительную телеграмму. Глядя на эту карманную «энциклопедию», я невольно вспоминал девиз Джона Уэсли (основатель методизма, XVIII в.): «Весь мир – мой приход».

«Мелочи архиерейской жизни»

Приняв в 1947 г. монашеский постриг от «аввы Димитрия», архиепископа Ярославского и Ростовского, и получив новое имя – Никодим, – будущий владыка обратился в милицейские органы с просьбой изменить ему имя в паспорте. Борис «умер» для мира; лишь только отец владыки не мог к этому привыкнуть и по-прежнему называл его мирским именем.

У владыки не было личной жизни; такой праздник, как Новый год он мог проводить в ночной «Красной стреле», следуя с иподиаконами из Ленинграда в Москву и далее – в Рязань, чтобы посетить могилу матери.

Как и у любого архиерея, у владыки были прихожанки-почитательницы. Одна из них особенно ему досаждала. Где бы ни служил митрополит, она неизменно занимала место в непосредственной близости от владыки. Особенно это бросалось в глаза за всенощным бдением, когда во время богослужения он восседал в стасидии, вне алтаря. «Сомолитвенница» всегда стояла по левую руку от кресла, и её постоянное присутствие за всеми службами невольно создавало атмосферу двусмысленности. Она моталась за митрополитом в Москву (торчала в Елоховском соборе), в Троице-Сергиеву лавру.

Однажды владыка поехал навестить отца в Рязань и заодно послужить в кафедральном соборе. «Ну вот, наконец-то отдохну, – рассказывал владыка. – Занял место в стасидии, огляделся по сторонам, смотрю – и здесь стоит!». В полной безопасности он чувствовал себя только за границей. В утешение я рассказал владыке приходскую байку, и она помогала ему впоследствии с кротостью переносить «Мариино стояние».

Одна вредоносная старушка знала службу назубок и постоянно «подсказывала» батюшке. Начинает он, допустим, литургию, но бабулька его опережает и негромко, но внятно произносит: «Благословенно царство…». А священник вынужден повторять возглас за ней. Старушка «ведёт» службу дальше: «Миром Господу помолимся!» И батюшка вторит ей, скрежеща зубами. А смышлёная бабка накануне справилась о том, какие отрывки будут прочитаны из Апостола и Евангелия. Прочитали они «в паре» послание св. апостола Павла и дошли до Евангелия.

«От Матфея святаго Евангелия чтение», – привычно подсказывает начётчица, а священник ей вторит, предвкушая: ну, погоди у меня! «Во время о́но», – звучит старушечий голосок. И тут ликующий пастырь, сложив комбинацию из трёх пальцев, тычет в подсказчицу и кричит ей: «Вот тебе «во время оно́»! Вот тебе «во время о́но»!» А затем торжественно возглашает: «Рече Господь Своим учеником…».

Владыка был весьма требователен к своему архиерейскому «гардеробу». В его покоях висело несколько десятков роскошных облачений: на каждый праздник – разных цветов. То же можно сказать о митрах, клобуках, панагиях. На это владыка средств не жалел: что-то покупалось у наследников почивших священнослужителей, что-то приобреталось за границей. Владыка не раз говорил: «После моей смерти всё, что принадлежит мне как архиерею, – передать Церкви. И лишь остальное – родственникам».

Архиерейские покои и епархиальное управление располагались тогда в здании ЛДА на первом этаже. И было всего два места для пеших прогулок: лаврский парк и набережная Обводного канала. Бывшее здание СПбДА (как и в настоящее время – 2008 г.) занимал спортивный техникум, и в конце 1960-х годов тамошняя молодёжь была настроена в отношении Церкви довольно агрессивно. Сказывалась атеистическая пропаганда, заложенная в сознание подростков в годы хрущёвских гонений. Спортсмены-«хунвейбины» иногда нападали на студентов академии, если те шли по набережной в подрясниках. Однажды их жертвой стал иеромонах Лев (Церпицкий), келейник владыки Никодима. Нападавшие нанесли ему, выражаясь корявым протокольным языком, «менее тяжкие телесные повреждения». Спортсменов-хулиганов удалось задержать; был суд, и о. Лев, как пострадавший, присутствовал на этом процессе. Получив слово, он заявил: как христианин я прощаю обидчиков и не держу на них зла. А что касается закона, то их судьбу должен решать суд.

Правда, через несколько лет последовал «ответный удар» от другого питомца семинарии, о чём красноречиво свидетельствуют строки протокола воспитательского совещания.

Имели суждение: О воспитаннике (фамилия, класс), который (число, месяц) шёл по парку возле СПбДАиС, где был остановлен ДПД (народные дружинники). В результате произошедшей драки у одного дружинника сломан нос, у другого ребро, у третьего челюсть. Постановили: снизить (фамилия, класс) оценку до «5–».

Выходя на прогулку, владыка всегда брал с собой сопровождающего: иподиакона, студента, преподавателя. И не как охранника, а как «сдерживающий фактор» – на одного, без свидетелей, напасть проще и безнаказанней. Однажды во время прогулки по лаврскому парку мы дошли до Некрополя, и владыка Никодим захотел посетить Музей городской скульптуры. Вход в музей был платный, но у владыки при себе не было ни копейки. Немного смущаясь, он попросил меня купить билеты, что я с радостью и сделал. Но ему было неудобно перед бедным студентом, и он пошутил: «С меня 20 копеек. Буду должен».

А потом, выйдя из музея, мы пошли мимо Троицкого собора. Показав на орден (герб) Александра Невского, укреплённый над входом в храм, владыка похвалился: герб был извлечён из подвала, отреставрирован и помещён на своё законное место его стараниями. Так же как и герб над входом в Князь-Владимирский собор на