Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков

Усадьба Национального парка. Заезжее место с рестораном под тростниковой крышей. Толпы туристов. Аист в гнезде с раскрытым от жары клювом. И вот он, танк, кончавший в этих местах войну, стоит на глыбе гранита. И на гранитном же постаменте – сидит, скрестив на коленях руки, пастух.

За обедом узнаём от встречавшего нас человека: земля Хортобади из хозяйственного оборота не выведена. Национальный парк и госхоз существуют как единое учреждение с тремя задачами: эксплуатировать землю, показывать ее туристам и в то же время охранять, оберегать ее неповторимость.

По краям «пусты» госхоз выращивает пшеницу, подсолнечник, люцерну, кукурузу, сахарную свеклу. Обязательные условия: современная технология с применением химикатов тут исключается. На непаханых землях – скот. Когда-то паслись тут громадные косяки лошадей для венгерских гусар и ходило примерно сорок тысяч коров. Лошадей осталось пять сотен. Коров – тысячи полторы. Наиболее подходящим остаток «пусты» оказался для овцеводства. А лучший доход дает прудовое рыбоводство.

Прошлое «пусты» посетителю предлагает увидеть музей. Все постройки в Национальном парке выполнены добротно и с сохранением местных традиций – побеленные стены, тростниковая крыша.

Не такая уж давняя жизнь пастухов… Без большого труда, надо думать, собрали в музей все, что может поведать об этой жизни. Котлы, в которых варился халасле. Одежда, приспособленная для летней нестерпимой жары и спасавшая от морозов. Маленькое седло. Его табунщик кидал на спину лошади и, не укрепляя, смело в него взлетал. Лежит в музее непременная часть пастушьей одежды – шляпа с загнутыми сбоку полями и журавлиным пером. Лежит плетенка из хвороста для ловли рыбы, а рядом стоит тростниковый поджарый шалашик – спаситель от ветра. Под стеклом – рецепт приготовления птицы прямо в перьях на степном костерке. Ножницы для стрижки овец и палка с крюком для их ловли. Искусно разукрашенный кнут. Колокольца стоят – их носили коровы и лошади, размеры – от маленького, с кулак, до громадного, почти с ведро. Любопытно, что после войны некто Михалко Золтан наладил кустарное производство особо звонких больших колокольцев из латунных стреляных гильз – сырья после танкового сражения тут было повсюду немало…

Пастух в этом краю был фигурой весьма уважаемой. Романтика нелегкой жизни его, уходившей корнями в глубины времени, не раздута искусственно с помощью фильмов, как это стало в Америке. В народных песнях, в пословицах, поговорках, живописных полотнах, в музейных экспозициях все, что связано с пастухом, окружено почтительным уважением. Чабо (чабан) – зовут пастуха. Но есть тут ранги. Гусей пасти мог и мальчишка, приобщавшийся к жизни; потом шел овечий пастух; потом свинопас, с весны до осени живший со стадом в дубравах; за ним шел коровий пастух. Высший ранг – чикоши – имели табунщики. Виртуозная езда на лошади, неутомимость, подобающая одежда делали их героями жизни. И сегодня туристу покажут не только музейные атрибуты былого. В нарядных крытых возках, запряженных парой лошадей, посетителей Хортобади увозят в степь по маршруту, специально проложенному. Посетитель видит на уходящей к горизонту равнине колодезные журавли, беленые хатки пастушьих приютов, отары овец, стада больших длиннорогих коров старинной породы, тростниковые шалаши и громадные, из тростника же плетенные кошары, где летом прохладно, а зимой тепло и уютно. Можно по пути подержать на руках ягненка, поболтать с пастухами. Гвоздь программы – встреча с табунщиками. С приближением возка туристов они трогают лошадей. Табун медленно, потом быстрее, быстрее и вот уже бешеной каруселью несется по кругу. Аттракцион. Но горожане, видавшие нечто подобное лишь в кино, визжат от восторга. Оставив облако пыли возле повозки, табун уносится в степь. А туристы возвращаются на усадьбу, к автобусам.

Конечно, это лишь имитация прежней жизни. Пастухи после бешеной скачки, покуривая, слегка иронично говорят о туристах и своей необычной работе. Они нарядно одеты – черные войлочные шляпы с пером, жилетки, сапоги и что-то среднее между юбкой и штанами. Пастухи напоминают мне в эту минуту актеров на студии между съемками, когда те, скажем, в средневековых костюмах слушают музыку из карманных приемников, рассказывают анекдоты, жуют или устало дремлют, экономя силы для съемки.

– Я вас где-то видел… – говорю старшему из табунщиков. Действительно, его загорелое, мужественное и красивое лицо мне знакомо.

– А вы загляните еще разок в рекламную книжку…

Все понятно. В книжке и на плакате видел я это лицо. Лайош Гарай выглядит лет на сорок. Такие играют обычно в ковбойских фильмах и позируют для рекламы сигарет «Мальборо». При некоторой иронии к своей службе Лайош, как видно, ею не тяготится – «с детства люблю лошадей», да и не все время надо показывать горожанам умение ездить. Лошадей-то надо и просто пасти.

– Сколько же за день в седле?..

– Да километров семьдесят набегает.

Табунщиков тут четырнадцать. С осени, когда вместо туристов станут приезжать в Хортобадь охотники на фазанов, косуль и зайцев, обязанность конников – быть егерями.

Вдали пылит возок с новой группой туристов, и Лайош протягивает руку:

– Извините. Мы должны продолжать.

Не по туристскому маршруту, а по согласованному с дирекцией пути – «куда хочешь» – едем в возке по степи. Трепеща крыльями в одной точке, как на нитке, висит пустельга. Выше кругами летает коршун. В белесом мареве маячат колодезные журавли, белые домики, овчарни. По статусу Национального парка ничего, кроме овчарен, тут строить не полагается, даже электрических линий.

Из-под ног лошади чибис уводит маленьких, подвижных как ртуть птенцов. Пролетел с болота к усадьбе аист. Без дороги, по кочкам, по хрустящей корочке соли едем неспешно степью. И приезжаем наконец к пастухам, стерегущим странных серых, громадных размеров большерогих коров. Когда-то таких держали как молочный и как тягловый скот. На коровах пахали, волов запрягали в повозки. Теперь мотор. Молоко же получают не от этих, дающих четыре-пять литров гигантов, а от швейцарских коров с удоем до тридцати литров в сутки. Но чтобы не исчезла порода, тут, в Хортобади, держат стадо в четыре сотни голов. Как диковинку коров показывают туристам. Они и правда диковинные. Быкам, чтобы в схватках не повредили друг друга, на рога надевают медные шарики. Корова-вожак носит на шее гулкий, с картуз размером, колоколец из танковой гильзы. У каждой коровы – теленок. Продвигаюсь в стаде, слегка рискуя – коровы почти одичали.

Двое пастухов – совсем молодые ребята. В этом году окончили после гимназии сельхозшколу и сменили тут стариков. Оба наслаждаются вольной жизнью, ловят рыбу, купаются, наблюдают в жару неприметную, на самом же деле богатую жизнь «пусты». «Вчера утром подбегала лисица и