Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов

мотать деньги и ездить к женщинам. Как это с ним случилось, не знаю, я не видал его в это время. <…> И в этой жизни он был тем же серьезным, религиозным человеком, каким он был во всем. Ту женщину, проститутку Машу, которую он первую узнал, он выкупил и взял к себе. Но вообще эта жизнь продолжалась недолго. Думаю, что не столько дурная, нездоровая жизнь, которую он вел несколько месяцев в Москве, сколько внутренняя борьба, укоры совести сгубили сразу его могучий организм. Он заболел чахоткой, уехал в деревню, лечился в городах и слег в Орле, где я в последний раз видел его уже после Севастопольской войны. Он был ужасен. Огромная кисть его руки была прикреплена к двум костям локтевой части, лицо было — одни глаза и те же прекрасные, серьезные, а теперь выпытывающие. Он беспрестанно кашлял и плевал, и не хотел умирать, не хотел верить, что он умирает. Рябая, выкупленная им Маша, повязанная платочком, была при нем и ходила за ним. При мне по его желанию принесли чудотворную икону. Помню выражение его лица, когда он молился на нее.

Я был особенно отвратителен в эту пору. Я приехал в Орел из Петербурга, где я ездил в свет и был весь полон тщеславия. Мне жалко было Митиньку, но мало. Я повернулся в Орле и уехал, и он умер через несколько дней. Право, мне кажется, мне в его смерти было самое тяжелое то, что она помешала мне участвовать в придворном спектакле, который тогда устраивался и куда меня приглашали» (34, 385).

Позже, в «Анне Карениной», в ХХ главе V части, единственной, которая имеет название в романе, и это название «Смерть», Толстой в подробностях воссоздал сцену ухода из жизни брата Левина — Николая. В ней сошлись мотивы страха и отчаяния перед лицом смерти, сострадания к мучениям умирающего и рассудочный эгоизм крепкого здоровьем Константина, мистические противостояния смерти и жизни.

Л. Н. Толстой. Фрагмент из «Анны Карениной»

«Прошли еще мучительные три дня; больной был всё в том же положении. Чувство желания его смерти испытывали теперь все, кто только видел его: и лакеи гостиницы, и хозяин ее, и все постояльцы, и доктор, и Марья Николаевна, и Левин, и Кити. Только один больной не выражал этого чувства, а, напротив, сердился за то, что не привезли доктора, и продолжал принимать лекарство и говорил о жизни. Только в редкие минуты, когда опиум заставлял его на мгновение забыться от непрестанных страданий, он в полусне иногда говорил то, что сильнее, чем у всех других, было в его душе: „Ах, хоть бы один конец!“ Или: „Когда это кончится!“ <…>

В нем, очевидно, совершался тот переворот, который должен был заставить его смотреть на смерть как на удовлетворение его желаний, как на счастие. Прежде каждое отдельное желание, вызванное страданием или лишением, как голод, усталость, жажда, удовлетворялись отправлением тела, дававшим наслаждение; но теперь лишение и страдание не получали удовлетворения, а попытка удовлетворения вызывала новое страдание. И потому все желания сливались в одно — желание избавиться от всех страданий и их источника, тела. <…>

Священник, окончив молитву, приложил к холодному лбу крест, потом медленно завернул его в епитрахиль и, постояв еще молча минуты две, дотронулся до похолодевшей и бескровной огромной руки.

— Кончился, — сказал священник и хотел отойти; но вдруг слипшиеся усы мертвеца шевельнулись, и ясно в тишине послышались из глубины груди определенно-резкие звуки:

— Не совсем… Скоро.

И через минуту лицо просветлело, под усами выступила улыбка, и собравшиеся женщины озабоченно принялись убирать покойника.

Вид брата и близость смерти возобновили в душе Левина то чувство ужаса пред неразгаданностью и вместе близостью и неизбежностью смерти, которое охватило его в тот осенний вечер, когда приехал к нему брат. Чувство это теперь было еще сильнее, чем прежде; еще менее, чем прежде, он чувствовал себя способным понять смысл смерти, и еще ужаснее представлялась ему ее неизбежность; но теперь, благодаря близости жены, чувство это не приводило его в отчаяние: он, несмотря на смерть, чувствовал необходимость жить и любить. Он чувствовал, что любовь спасала его от отчаяния и что любовь эта под угрозой отчаяния становилась еще сильнее и чище» (19, 72–75).

Но и в этом повествовании нет искреннего сопереживания умирающему, довлеет жесткость и холодность интонаций.

Настоящее потрясение у Толстого вызвала смерть любимого брата Николеньки.

«…он умер так, как я бы желал умереть, спокойно, кротко и прекрасно»

Николай Толстой (1823–1860), талантливый человек, чей писательский талант не раскрылся, как считал И. С. Тургенев, из-за отсутствия в нем тщеславия.

Именно от Николеньки в детстве Лев услышал легенду о Зеленой палочке. Тот, кто найдет ее на краю оврага в яснополянском лесу и прочитает написанные на ней магические слова, тот откроет тайну, как сделать всех людей счастливыми и никогда не ссорящимися. Мечту о всеобщем братстве и единении Толстой пронес через всю жизнь и одну из поздних статей так и назвал «Зеленая палочка» (1905).

Николай Толстой. 1851.

Старший брат Николай умер от чахотки в 1860 г. в возрасте 37 лет на юге Франции, в Йере, на руках Льва Николаевича и сестры Марии Николаевны.

Из Дневника Л. Н. Толстого

«13/25 Октября. Иер. Скоро месяц что Николинька умер. Страшно оторвало меня от жизни это событие. Опять вопрос: зачем? Уж недалеко до отправления туда. Куда? Никуда. — Пытаюсь писать, принуждаю себя и не идет только от того, что не могу приписывать работе того значения, какое нужно приписывать для того, чтобы иметь силу и терпенье работать. Во время самых похорон пришла мне мысль написать матерьялистическое евангелие, жизнь Христа матерьялиста. <…> Николинькина смерть самое сильное впечатление в моей жизни» (Дневник; 48, 29–30).

Лев и Николай Толстые. 1851 г.

Письмо Л. Н. Толстого — Т. А. Ергольской

1860 г. Сентября 20/октября 2. Гиер.

«Chère tante![234] Черная печать вам всё скажет. То, чего я ждал 2 недели с часу на час, случилось нынче в 9 часов вечера. — Только со вчерашнего дня он позволил мне помочь ему раздеться; нынче первый день, что он решительно лег и разделся и потребовал gard malade[235]. Всё время он был в памяти. За 1/4 часа до смерти он выпил молоко и сказал мне, что