Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

Прошла ночь, наступило утро. В лодке ни на минуту не прекращались работы. Исправлялась система управления, ремонтировались электроустановки, люки, клапаны, устранялись повреждения в корпусе и в цистернах. Люди не чувствовали усталости. К полудню были получены первые результаты упорного труда. Из отсеков все чаще и чаще стали докладывать о завершении ремонта механизмов и оружия.

Но вот снова послышался шум винтов. Очевидно, враг не забыл "Медузу".

Доклады гидроакустика слышали не только в центральном посту, но и в смежных отсеках корабля. Все с нетерпением ждали решения командира.

- До нас они не дойдут, - очень громко, чтобы все слышали, произнес Расточиль, - на кромке минного поля повернут.

Но командир не успел докончить фразу. Снова раздались взрывы глубинных бомб.

- Катера быстро сближаются: слева сто восемь и справа сорок один градус, методично докладывал гидроакустик.

- Оставаться на грунте нельзя! - приказал командир механику. - Во что бы то ни стало дать ход кораблю и начать активное уклонение от преследования. Очевидно, из поврежденных цистерн на поверхность моря выходит соляр, фашисты нас "видят"...

Близкие взрывы новой серии бомб сильно потрясли подводную лодку. Корабль получил новые, хотя и незначительные повреждения.

- Слева приближается новая группа катеров! - продолжал докладывать акустик.

Командир, словно не слыша его, спокойно снял трубку телефона, соединился с машинным отсеком и отдал новую команду.

И как бы пробуждаясь после длительного обморока, "Медуза" проползла по дну моря несколько кабельтовых, работая единственным исправным винтом. Затем, постепенно приведя в порядок нарушенную дифферентовку, лодка оторвалась от грунта.

Фашисты обнаружили, что советская подводная лодка, которую они считали уже мертвой, начала двигаться.

Катера неистовствовали, но подводная лодка могла теперь соревноваться с врагами в хитрости и умении владеть своим оружием. Подводники "Медузы" верили в свои силы. Они приобрели эту уверенность упорным трудом еще в базе, на полигонах боевой подготовки.

- Несмотря ни на что, "Медуза" ушла от вражеского преследования и с победой возвратилась в базу! - несколько патетически закончил Куприянов свой рассказ.

- Вот это молодцы! - вырвалось у меня.

- Поход показательный, - резюмировал комиссар.

- Может быть... личному составу "Малютки" рассказать об этом походе?

- Опоздали, - улыбнулся Иван Иванович. - Вчера Расточиль был на "Малютке" и рассказал о делах "Медузы"... А сейчас пошли! Лев Петрович ждать не любит.

Экипаж

У маленького пирса на северной стороне бухты, где была ошвартована "Малютка", нас встретил невысокого роста офицер с нарукавными нашивками старшего лейтенанта. Он отрапортовал командиру дивизиона о том, что личный состав корабля выстроен по большому сбору, и назвал свою должность: помощник командира подводной лодки "Малютка".

- Знакомьтесь, - обратился ко мне Лев Петрович, - это ваш помощник, Александр Косик, лихой донской казак. Орден Знак Почета он получил еще до военной службы за заслуги в коневодстве. А вы, Иосселиани, умеете ездить верхом?

- Как же, товарищ комдив, - забасил Косик, - люди с гор всегда были лучшими наездниками.

В ожидании нас на верхней палубе подводной лодки был выстроен экипаж "Малютки". Лев Петрович представил меня личному составу и хотел было еще что-то сказать, но сигнал воздушной тревоги, раздавшийся во всех уголках бухты, рассыпал строй.

Я взбежал на мостик "Малютки" и вступил в командование подводной лодкой.

- Открыть огонь! - была первая команда, которую я подал.

Артиллеристы открыли огонь по фашистским самолетам одними из первых в бухте.

Самолеты бомбили корабли с большой высоты. Но только одна бомба попала в уже поврежденный ранее транспорт, сидевший на мели у выхода из базы. Большинство же бомб разорвалось в море.

После отбоя я приказал собрать экипаж на верхней палубе корабля и сказал;

- Формально я еще не вступил в командование подводной лодкой, но я ею уже командую и не могу не отметить отличную стрельбу наших, артиллеристов. Я все время следил за трассами снарядов. Хорошо ложились!

Я не хотел говорить о том, что самолеты летели на большой высоте и поразить цель на таком расстояний было почти невозможно.

Подводники переглядывались, и я не понимал, означает ли это одобрение моих слов или они принимают меня за чудака.

- Хочется выразить нашим артиллеристам благодарность, - продолжал я. - И если торпедисты так же владеют своим оружием, мы с вами выйдем в число передовых кораблей дивизиона. А пока нужно как можно скорее закончить ремонт Все мы, в том числе, конечно, и я, обязаны хорошо знать свой корабль. Новички должны изучить устройство подводной лодки в процессе ремонта, специального времени для этого у нас не будет.

Отпустив людей, я почувствовал, что с меня течет пот, а щеки пылают. "Правильно ли поняли меня люди?" - подумал я и решил пройтись по отсекам.

Каково же было мое изумление, когда в одном из отсеков я встретил своего старого знакомого - рабочего судостроительного завода Метелева.

- Дядя Ефим! - обрадовался я. - Какими судьбами?

- Ярослав Константинович! Рад снова с тобою встретиться!

Я действительно так обрадовался этой встрече, что хотел обнять и расцеловать старого рабочего. Но на нас смотрело много людей, и это почему-то меня остановило. Видимо, то же испытывал и Метелев.

- Так вот, корабли ремонтируем. С другом тут, помнишь "шпиона" Селиванова?

- Как же, помню! - отозвался я, пожимая руку оказавшемуся здесь же Селиванову.

Мы долго беседовали, вспоминая подробности первых дней войны.

- Ну, а как ремонт? - перевел я разговор на деловую? тему.

- Раньше срока будет все готово, товарищ командир, ты нас знаешь, уверенно ответил Метелев.

Мы привыкли верить слову рабочих. В тяжелые дни войны золотые руки судостроителей не раз совершали чудеса. И без того сжатые сроки ремонта и ввода в строй поврежденных в боях кораблей, как правило, всегда сокращались.

- "Камбалу" ввели в строй за пять дней до срока, - напомнил я.

- Наше дело строить, - вмешался Селиванов, - воюйте хорошо, а мы со своими делами справимся.

Селиванову было лет сорок, но, когда он улыбался, ему можно было дать не больше тридцати: морщинки на его широкоскулом добродушном лице разглаживались, глаза блестели молодо, задорно.

- Мы пахали... Обеспечим! - передразнил друга Метелев. - Ты обеспечь, а потом говори! Без матросов мы с тобой ничего не обеспечим...

- Дядя Ефим всегда верен себе: скромность, трудолюбие и скромность! рассмеялся я. - Матросы без ваших умелых рук и опыта возились бы до самого конца войны...