Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Ознакомительный фрагмент

Итак, стремясь воплотить волю Аллаха и чувствуя на себе ответственность за «нашу страну и наш народ», которые еще не были нацией в полном смысле слова, Бабур чувствовал себя призванным восстановить распавшийся доминион Тимура – культурное государство, сосредоточенное вокруг Самарканда. Стремясь овладеть этим городом, Тигр не просто искал безопасного убежища, но пытался выполнить своего рода долг и осуществить мечту Тимура. И не задумывался о том, возможно ли это.

В июне на Самарканд двинулись узбеки – самые опасные из кочевников.

В те времена в Центральной Азии титулы отражали скорее историю рода, чем существующее положение вещей; слово «султан» происходило из арабского языка; «шах» и «мирза» – из персидского; «хан» – из тюркского и монгольского. Обычно эти слова являлись не более чем почетными титулами или создавали видимость благородного происхождения, иногда же просто самовольно присваивались, – именно так поступил никому не известный кипчак тюркского происхождения, который стал правителем Кундуза и назвал себя Хосров-шахом, то есть в буквальном переводе – повелителем царей. Однако слово «хан» после монгольского имени указывало на царское происхождение – так же, как слово «мирза» обозначало принадлежность к роду Тимуридов. Бег или бек в Европе назывался бы сеньором. Бабур обычно указывал вместе с именами и все титулы, например Султан Али-мирза, называемый в книге Султан Али. Если говорить о женщинах, ханум и биким указывали на принадлежность к царской фамилии. Слово «монгол» приводится в соответствии с орфографией Бабура – «могол», «могул», «мугал». В последующих главах книги используется все больше и больше цитат, поэтому титулы и оригинальная орфография будут встречаться довольно часто.

Милость Шейбани-хана

Уходя из Андижана, Тигр предусмотрительно оставил там семью, чтобы не возбудить подозрений своего стража, Али Доста. С собой он взял лишь «наиболее преданных слуг», среди них своего библиотекаря Ходжу и Лази, личного слугу. Только среди людей, чья преданность не вызывала сомнения, он мог ложиться спать, сняв с себя кольчугу и сложив оружие на пол возле постели. Он не имел права ошибиться в оценке верности своих людей. Однако один из воинов Бабура бежал в Самарканд, чтобы предупредить Султан Али о его приближении.

Скрытно стать лагерем на караванной дороге было невозможно. В каждом ущелье, на каждом мосту за Бабуром следили зоркие глаза, оценивая его силы, и впереди его войска бежала весть о том, что сын Омар Шейха набирает себе воинов. Каждую ночь в лагерь прибывали свежие воины или гонцы с дружественными приветствиями от беков, считавших более благоразумным держаться от него на расстоянии. Касим-бек привел своих приближенных, а также захватил с собой товарищей по изгнанию, пострадавших от Али Доста. Неожиданно появился и сам Али Дост в сопровождении своего сына и придворных – он сказал, что их встреча произошла благодаря счастливому совпадению. «Как будто сошлись в заранее назначенном месте», – любезно согласился Бабур, зная, что о совпадении говорить не приходится. Однако даже теперь соотношение сил было между ними почти равным.

Бабура позабавило прибытие самонадеянного Живодера, который явился полный раскаяния, «с непокрытой головой и босыми ногами». Живодер решился лично отправиться к Танбану в Ахси и добился лишь того, что его схватили и отобрали все имущество. В утешение ему Бабур, в присутствии Али Доста, прочитан сочиненные туг же стихотворные строки:

Поверь другу, и он сдерет с тебя кожу.Друг твой набьет твою шкуру соломой.

Совместное путешествие завершилось в караван-сарае близ Самарканда, где Али Дост пал жертвой собственной хитрости. Тарханы и городские беки объединились со своими последователями. В городе они оставили некоего праведника, сообщили они, который должен склонить на их сторону простой народ. Всем было ясно, что прочные стены столицы Тимура устоят перед любым натиском, и только предательство может открыть им городские ворота.

Напоследок Али Дост показал себя решительным человеком. Испуганный и, возможно, пристыженный, он явился к Бабуру в его новый лагерь, чтобы попросить разрешения покинуть свой пост при дворе. Тигр тотчас же удовлетворил его просьбу. В результате Али Дост и его сын удалились, чтобы немедленно перейти на службу к Танбалу, – отец вскоре умер от рака, а сын стал изгнанником. Впоследствии он был выслежен в горах узбеками, захвачен в плен и ослеплен. «Соль выела ему глаза», – заметил Бабур.

Однако на этот раз Самарканда он не получил. Положение менялось со скоростью калейдоскопа, узоры которого складывались в новые пугающие сочетания…

С запада стремительно надвигались узбеки. Над страной, подобно тени ястреба, витала угроза. Как только раздался клич «Шейбани-хан идет!», клубок распрей и союзов распался. Мать Султан Али, сгорая от желания войти в шатер знаменитого вождя, пообещала открыть для него ворота города. После недолгих колебаний Султан Али с упрямством малодушного человека выехал из города, чтобы встретить Узбека в Садах на Равнине. Шейбани-хан держался с ним как с низшим и не оказал ему никаких почестей, и это при том, что ввел в свой шатер его мать-предательницу. Опасаясь за свою жизнь, сын попытался бежать от хана. Его сопровождали до лугов, где и убили. Ходжа Яхья, праведник, что служил тарханам, был отведен подальше на дорогу и предан смерти двумя приближенными Шейбани-хана, отрицавшего свою причастность к убийству. Тем не менее преподобный ходжа был мертв, царевича из рода Тимуридов также больше не было в живых, и теперь решающий голос принадлежал Шейбани-хану.

Эти известия распространялись от селения к селению и наконец достигли Бабура, направлявшегося на юг. Узнав о случившемся, вожди тарханов попытались уговорить Бабура отправиться ко двору единственного человека, который мог предоставить им защиту, – Хосров-шаха, правителя Хисара и Кундуза, лежащих за горной грядой. Идти к нему Бабур отказался. Он повернул обратно, решив вернуться в свою родную долину, но ему сообщили, что ее захватил Танбал. Ведя своих приближенных в обход, Тигр достиг отрогов Темных гор и по ущельям поднялся к вершинам, продвигаясь по горным тропам, где люди и животные погибали, срываясь вниз. Дойдя до сияющей глади озера, раскинувшегося на территории племен, которые и в прежние времена предоставляли ему убежище, он укрылся в уединенной крепости. Здесь он снова произвел подсчет своих приближенных и обнаружил, что их двести сорок человек, включая Живодера. Тигр вновь лишился семьи и родного дома, к тому же в этих местах он был единственным оставшимся в живых потомком Тимура. Внизу по дорогам долины наступали узбеки, численность которых достигала трех-четырех тысяч. Вскоре явившийся из-за реки Шейбани утвердится в стенах Самарканда; но пока – об этом сообщили из Садов на Равнине – осторожный Узбек остается в своем лагере за пределами городских стен. Нет сомнений в том, что пройдет всего несколько дней, и он войдет в город. Ради этой ничтожной отсрочки горожане не захотят вступать в бой с узбеками. Окажись с ними Бабур, возможно, они стали бы сражаться ради него.