Очерки Юринской жизни - Константин Кислов

как памятник о прекрасном уголке облагороженной природе, щедро отдававшей свои плоды, стоит белокаменный цейхгауз, давно уже перестроенный под начальную школу для малышей. Хорошо, что его не снесли, как поступили с его соседом — островерхим, как готический храм сеновалом, в котором можно было при скромных затратах развернуть спортивный зал для молодежи поселка.

Многих гостей Юрино, да, пожалуй, и самих юринцев удивляет необыкновенная прочность и красота старых «буржуйских» особняков с оконными наличниками, украшенными, искусно сработанными кирпичными кружевами. Конечно, их строили мастера высокого класса. Вот они и красуются. Некоторые здании выстояли не менее 150 лет! А они все такие же красивые, такие же прочные и гордые, а стены из красного кирпича даже не утратили своей естественности природной краски. Удивительно!

Шереметевская усадьба, замок, церковь Михаила-Архангела, они тоже построены из того же юринского лапотного кирпича, который вручную формировали в Большой быковской и Малой заовражной гати, подсушивали в тесовых кирпичных сараях, и там в гати обжигали кирпичи в специальных обжигательных печах — горнах.

Столь же прочны, красивы и долговечны были полянские горшки, крынки для молока, корчаги для пивоварения и даже детские игрушки.

Так откуда же появился этот юринский красно-кирпичный феномен, который и до сих пор не поддается разгадке и потому юринские жители из года в год ездят куда-нибудь за водохранилище за силикатным кирпичом, который от первого же дождя превращается в песок?

Старокирпичное производство и гончарное дело в Юрине давно разрушено. Не осталось и мастеров — умевших формировать кирпич и крутить гончарный круг.

Республиканские строительные структуры не заинтересованы ни юринскими гончарными изделиями, ни твердым, как горный камень кирпичом. А правительству Марий Эл и тем более. Для них это слишком дорого, а для юринцев... Черт догадался поселить их, на этих разбойничьих островах!

Но все-таки в чем секрет юринского красного кирпича?

Оказывается, как говаривали старые, многоопытные мастера, Юрино стоит на мощных пластах таких глин, на сырьевой основе столь высокого качества, что здесь можно ставить современную фабрику и выпускать даже фарфоровую посуду царских стандартов и редкостной музейной красоты. Это же утверждал и наш земляк, известный художник-керамист Павел Михайлович Кожин, и даже обещал личную помощь юринским гончарам.

Проверял ли кто-нибудь эту удивительную гипотезу, способную круто развернуть колесо промышленного производства в Юрино? Пожалуй, нет. Ведь почти все эти площади (Большая и Малая гати) давно застроены жилыми домами и бараками, а обитатели этих домов слушают лягушиные концерты, которые временами раздаются из подполья.

Здесь есть над чем подумать и геологам, и почвоведам, и химикам. Конечно, не формально, не для галочки и не при помощи бумажной суеты, а заинтересованно, умно и честно!

 

* * *

 

В начале было уже сказано об экологической стороне кустарного кожевенного производства. Правда, чистым его не назовешь. Сырье (овчины) шли ведь сюда с далекого юга, и кто знает, насколько благополучны, в смысле болезней животных далекие те края.

Сибирская язва, например, не раз бывала «гостьей» среди юринских кустарей.

Овечьи кожи давали не только рукавицы, бахилы и кожаной обуви разных фасонов, она давала прекрасную шерсть, пеньку, кассовое сырье, материал (рога и копыта) для галантерейной промышленности.

Кустарниковое корье после 3-х—4-х недель нахождения в соку дубильных чанов, использовалось на корм скоту. Сочное, мягкое и еще теплое дробленое корье чуть-чуть посыпали отрубями и коровы охотно поедали его.

Дубовое и еловое (уже использованные в производственном процессе корье) хорошо просушивали на солнце и топили в избах «подгонки», «буржуйки» и т. п.

Подзол — великолепный, не уступающий цементу раствор, — использовался для кирпичной кладки. Все старые кирпичные особняки в Юрино стоят на подзольном растворе.

Промытая и просушенная пенька (остатки шерсти после острижки овчины) использовалась, как сырье, для изготовления войлоков и кошмы.

Практически все шло в дело, и потому водоемы не представляли опасности ни животным, ни человеку.

Все давало доход, а людям — работу.

 

* * *

 

В наши дни нельзя уже с абсолютной точностью сказать, какая духовная вера первой появилась среди жителей юринских островов. Западные миссионеры и в те далекие времена, пожалуй, еще и не догадывались о существовании Юрина, да и добраться сюда было не так легко — можно было и голову потерять где-нибудь в прибрежных дубравах.

Первыми, вероятно, появились язычники и идолопоклонники, до смерти боявшиеся басистого грома, извергающего из темной пучины «огненные стрелы», страшились протяжного воя и голодного рычания зверей и даже собственных сновидений...

А время, как и прежде, струилось, текло, играло на волжских перекатах прозрачно-светлыми водами. Вот тогда-то и прибились к здешним лесным раменам голодные и страшно гонимые раскольники, проповедники истинной «древлевой» на Руси веры.

И, пожалуй, только один нижегородский писатель и государственный чиновник по расколу «Мельников-Печерский», глубоко изучивший жизнь и быт в раскольнических поселениях на Керженце, знал, что и на соседних песчаных Юринских островах, в Приветлужских дубравах густо и бедно ютится все та же Керженская братия. Но он обошел их своим прозорливым вниманием — оставил в покое. Зато других искателей «грешных душ» было в достатке.

Пришло время и Юрино стало не по своей воле (а всякая власть, как известно, от Бога), собственной вотчиной Желтоводского (Макарьевского) монастыря.

К этой поре здесь уже было довольно людное поселение, хотя оно, может, пока и не имело собственного имени. Здесь на песчаных дюнах сперва водрузили дубовый крест с медным распятием Христа. Крест, прожив свой век, заеденный древесным червем, он покосился, припал к земле и погребен был прибрежным песком. Чуть повыше поставили малую часовенку из зернисто-серых речных камней. И ей, часовне, поклонялись люди.

А в 1770 году на это место собрался народник со всей островской округи и порешил воздвигнуть под «Маковкой» — (так стали называть берег старицы — большого озера) церковь во имя спасителя Михаила-Архангела. Вот с тех пор Юрино получило звание села и еще одно более важное прозвание: «Юрино-Архангельское» для того, чтобы отличить его от других и селений с таким же названием (В Нижегородской губернии было еще два села Юриных).

Церковь была срублена на славу, на крепких, в два обхвата, смолевых столбах из вековых сосновых бревен. Рубили лучшие мастера плотницкого дела, собирали без единого гвоздя, заклепки, скобы, так как исстари рубили на Руси храмы. И голосисто-распевная звонница, и аккуратные маковицы, крытые осиновой дранкой — все чин по чину.

Долго и исправно служила прихожанам эта деревянная церковь, но время и для нее обозначило красную черту.

В 1913 году последний юринский помещик П. В. Шереметев обратился к