От исповеди к эпосу. Судьба и фильмы Виктора Турова - Леонид Васильевич Павлючик

всяком случае, «разломать» железный каркас сюжетной конструкции здесь Турову не удалось. Сердцевину фильма занимают воинские учения, действие мчится к финалу «на седьмой скорости», и режиссер едва успевает различать указатели направления движения. Герои выбрасываются из люка самолета, несутся сквозь пелену бешено полыхающего огня, стреляют изо всех видов оружия, наконец, подрывают мост, который контролирует «противник». Эти кадры, повторю, интересны сами по себе, они необычайно зрелищно, впечатляюще показывают, чем сильна современная армия. Жаль только, что экран в этих кадрах уподобен полигону, и зрителю не дано разглядеть, каким духовным, человеческим потенциалом обладает наша армия. Малодушие Вальки Воронова, как и внезапное — именно внезапное — превращение Кольцова в уверенного, волевого командира, выглядит уступкой условиям игры.

Может, не стоит упрекать авторов картины в психологической облегченности персонажей, ведь у приключенческого жанра — свои законы, своя логика? Но ведь не ради же эффектных съемок воинских учений замышлялся фильм? Он претендует на портрет молодого поколения — во всяком случае, Туров к этому стремился,— и здесь к режиссеру уже иная мера требовательности. Тем более, что и в рамках этого сюжета нашлось все-таки в картине место интересному человеческому характеру — лейтенанту Чагину, сыгранному Юрием Демичем азартно, резко, «на разрыв аорты». А ведь в сценарии он тоже наделен лоском суперменства, этакого приключенческого ухарства. Все у него получается ладно, как бы само собой, и эффектная победа в драке с группой хулиганов на берегу моря, и скорое перевоспитание молодых солдат. Но Демич показал нечто иное… Он сыграл усталого, издерганного взводного, у которого привычка к дисциплине въелась в кровь, как походная пыль в офицерское обмундирование. Он не педагог и порой не может подобрать нужных слов, а то и вовсе готов сорваться на такой грубый, неинтеллигентный окрик. Но Чагин воспитывает — ежедневно, ежечасно. своим собранным видом. Своей бесконечной влюбленностью в армию, в ее походы и тревоги, в ее неуютный быт. Наконец, пониманием той огромной ответственности за нашу планету, которая ложится сегодня на плечи солдата и которую, кажется, физически ощущает сам Чагин.

Прекрасен финал фильма — многозвучный и страстный, вырастающий в мощном режиссерском усилии, за которое прощаешь авторам и манерную красивость «гражданских» эпизодов, и психологическую спрямленность характеров, и сюжетную заданность.

…Идет безмятежный вечер отдыха. В одном зале — музыка, во втором — документальный фильм о зверствах американских «джи-ай» во Вьетнаме. Режиссер отобрал потрясающие своей неприкрытой, жестокой правдой кадры: обугленные напалмом дети, окровавленные трупы. Мы видим потрясенные лица Воронова, Кольцова, Кукина, их слезы и понимаем, что если вдруг случится беда, то они смогут прикрыть землю собой, как прикрыли ее их сверстники в годы войны. Ведь у разных поколений — одна точка отсчета… К такому выводу приходит режиссер, вглядываясь в лица сегодняшних двадцатилетних.

Еще в пору работы над фильмом «Я родом из детства» Туров и драматург Шпаликов планировали создать своеобразный триптих о своем поколении, перенося каждый раз время действия на десять лет вперед. Тот замысел тогда не удалось осуществить, но Туров все время помнил о нем, и на другом материале, с другими авторами, думается, его реализовал, пусть не в том пронзительном качестве, как это обещало начало. Ведь герои его «Точки отсчета» — это как бы те самые мальчишки — «родом из детства» — только повзрослевшие на десять лет (вот она, вторая лента триптиха). И не случайно «рифмуются» финалы этих двух разведенных по времени картин. С героями «Я родом…» мы прощались на рубеже войны и мира: только что отгремел салют Победы, казалось, что из жизни навсегда уйдут страдания, смерть, кровь. Но вся финальная сцена — расставание мальчишек друг с другом и с детством — шла на закадровой радиоинформации об атомной бомбардировке Хиросимы. Так возникла проекция судеб героев во «взрослую» жизнь, в которой их ждет трудная ответственность за будущее. И когда по сигналу тревоги — на этот раз, к счастью, учебной — герои «Точки отсчета» выбегают в ночь, то они как бы несут на своих плечах горькое знание тех мальчишек о трагедии Хатыни и Хиросимы.

И братья Гуляевы тоже отсчитывают свою родословную от военного лихолетья, которое они разделили с миллионами своих сверстников. Там исток их характеров, начало их нравственных представлений о мире, там корни их жизнелюбия, оптимизма, истинную цену которым знают лишь те, кто много выстрадал. И в этом смысле фильм «Время ее сыновей» стал завершающей работой триптиха.

Возможно, несколько особняком в этом ряду лент стоит «Воскресная ночь», в которой нет прямых перекличек с предыдущими работами режиссера. Но и Нину Зубрич — с ее прямодушием и несгибаемей волей, умением сострадать чужому горю и готовностью бороться против зла в любом его проявлении — легко представить младшей сестрой Гуляевых.

Герои фильмов Турова, посвященных современности, принадлежат к разным поколениям. Некоторые из них прошагали в свое время трудными фронтовыми дорогами, других война уже на исходе, на излете опалила огненным дыханием, третьи родились и выросли после залпов Победы. Но все они имеют черты общего, «фамильного» родства, как имели их мальчишки и девчонки из военных картин Виктора Турова. Не случайно ведь в прологе «Я родом из детства» звучали вот эти искренние и строгие слова от автора: «Детство у ребят моего поколения было разное, но в чем-то удивительно похожее. У каждого в детстве была война. Мы, как могли, как сумели, как нам довелось, разделили горе и испытания, выпавшие на долю наших отцов и матерей, на долю народа». Это поколение выросло, возмужало и приняло на свои плечи весь груз забот и тревог своего неспокойного века. Братья Гуляевы, Нина Зубрич, лейтенант Чагин, молодые солдаты — все они, утверждает своими фильмами Виктор Туров, оказались достойными детьми своего времени, своей страны, своего народа…

— Говорить сегодня о проблемах нашего поколения,— делится своими мыслями режиссер,— значит, по существу, рассказывать о проблемах современной жизни. Я думаю, что режиссеры, пришедшие в кино, как и я, в начале 60-х годов — Л. Шепитько, Э. Климов, О. Иоселиани, В. Жалакявичус, Г. Данелия, В. Шукшин, Э. Шенгелая,— серьезно, честно, основательно и во многих случаях художественно закончено сумели рассказать об истоках нашего поколения, о его идеалах, привязанностях, отношении к главным вопросам жизни. Теперь, думается, настало время эти критерии, нравственные начала, как бы генетически заложенные в «памяти» поколения, соотнести с проблемами сегодняшнего дня, сказать вслух о том, что нам дорого в этом мире, что нужно утвердить, сберечь, защитить. И в этом