Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева

class="p1">Я подхожу к двери. Он окликает меня:

— Ир, ты помнишь?

— Что? — спрашиваю я. — Ты когда приедешь в Улан-Удэ, я тебе всё-всё-всё покажу. Я тебя свожу, куда захочешь. Знаешь, какой у нас дацан? Ты же мне свой собор показала. Я тебе дацан покажу. Помнишь? У тебя теперь в Улан-Удэ есть я! Я помню.

Вся карта России у меня на стене утыкана флажками, где меня ждут.

На Улан-Удэ большой флажок. Там меня очень-очень ждут. И я обязательно приеду.

* * *

— Я вместе с вами выйду на улицу, — говорит вахтёрша. — Закрою калитку.

Я выхожу. И за моей спиной остаются Артур. Никита. Лёша-мумия. Валерий. Володя. Олег. И их ангелы-хранители с опалёнными крыльями. И их сегодняшние ангелы-хранители, не спящие ночами. Делающие операции нон-стоп. Чтоб мужики возвращались в ту жизнь, где вместо протезов — ноги. И где крепкие мужские рукопожатия, а не культи. Если есть хоть один шанс.

Если есть хоть один шанс, эти ангелы-хранители делают всё, что можно.

Хлопает калитка. И я снова спешу в свою обычную жизнь. Где дети. Уроки. Ужин. И где за каждую минуту своего мира я благодарю тех, кто по ту сторону калитки бьётся за мой мир.

Александр из Новосибирска

— Господи, Боже Великий, Царю Безначальный! Пошли, Господи, Архангела Твоего Михаила на помощь рабам Твоим! О, Господень Михаиле Архангеле! Демонов сокрушитель! Запрети всем врагам, борющимся со мною, и сотвори их яко овцы, и смири их злобные сердца, и сокруши их, яко прах перед лицем ветра.

Я захожу в палату и слышу молитву архангелу Михаилу.

Я знаю её наизусть. Это наша семейная молитва. Это моя личная молитва. Я родилась в день Михаила-архангела. Родилась бы мальчиком — была бы Михаилом.

Молитва звучит из планшета. Я смотрю на паренька, что держит гаджет. Молодой совсем. Длиннющий. С фигурой греческого бога.

Бог ранен. Полулежит-полусидит на высоких подушках. Держит планшет одной рукой. Второй — нет. На шее, на золотой цепочке, серебряная подвеска. Крупная, как медаль.

— Фильм смотришь?

— Нет, — говорит парень. — Сводки с фронта.

Палату наполняет голос батюшки из планшета. И все остальные голоса стихают.

— О, Господень Великий Архангеле Михаиле! Шестокрылатых первый княже и воеводо небесных сил — Херувимов и Серафимов. О, угодный Михаиле Архангеле, буди ми помощник во всех обидах, в скорбях, печалях; в пустынях, на распутьях, на реках и на морях — тихое пристанище. Избави мя, Великий Михаиле Архангеле, от всяких прелестей диавольских, егда услыша нас грешных, молящихся тебе и призывающих имя твоё святое: ускори на помощь нам и услыши молитву нашу.

Я делаю шаг к парню. Тот охотно поворачивает планшет ко мне. Мы смотрим вместе: рота стоит на коленях в снегу; батюшка возносит руки к небу; рядом — командир, он повторяет одними губами слова молитвы.

Над миром несётся:

— О, великий Архангеле Михаиле! Победи вся противящееся мне силою Честнаго и Животворящаго Небеснаго Креста Господня, молитвами Пресвятыя Богородицы и святых апостолов, святаго пророка Божия Илии, святителя Николая Чудотворца, святаго Андреа юродиваго, святых великомучеников Никиты и Евстафия, преподобных отец и святых святителей, мучеников и всех святых Небесных сил. Аминь!

Молитва заканчивается. Воины встают с колен. Отряхивают снег.

Командир стоит рядом с батюшкой. Смотрит на роту. Говорит:

— Братва! Мне нужна злость! Мне нужна дерзость. Мне нужна стремительность. Нам нужна Победа!

Я слышу голос командира — в нем есть и жёсткость, и отцовская любовь.

Батюшка крестит воинов:

— Благословение Господе буди на всех вас! Мужайтесь, да укрепится сердце ваше! Да уповайте на Господа!

Видео заканчивается.

— Поработаете со мной? — спрашивает парень.

Я киваю.

— Я не знаю, что должно стать переломом, — размышляет вслух парень. Чувствуется, что он ещё там. Он там всей душой. — Не знаю, что должно подвести нас к Победе. К окончанию войны. Многие говорят, что окончательное взятие Авдеевки. Возьмём, и тогда станет понятно — победили!

Я молчу, ибо тоже ещё там. На снежном поле. С русскими воинами, охраняемыми Михаилом-архангелом. В окружении Херувимов и Серафимов.

— Ну да, мы взяли Авдеевку. Но там ещё есть химзавод, где они сидят. И когда удастся взять его, и окончательно зачистить Авдеевку… наверное, тогда и будет понятно — скоро Победа.

Парень снимает футболку. Кивает мне: готов. Я смотрю на татуировку на рёбрах. Что-то на латыни.

— Как тебя зовут?

— Александр.

— Саш, я Ира. Что здесь написано? — я провожу пальцем по рёбрам.

— Сила приходит через мучения, — говорит Саша. Замолкает. Продолжает после паузы: — Имей мужество жить. Вставай с колен. Иди к своей цели.

— Откуда это?

— Сам придумал. Когда выбрал жить, а не умирать.

— Здесь набил?

— Не в этом госпитале. Но да, в госпитальные времена. У меня нет бессмысленных татуировок ради красоты. Всё выстрадано.

— Когда получил ранение?

— В марте двадцать второго. Скоро два года как. Врачи меня по частям собрали. Очень грамотно всё у них получилось. Тогда мало кто верил, что я выживу. Неделя в коме. Трахеостома. Руки-ноги перебиты. Осколками вырваны куски мышц по всему телу. Тридцать восемь операций. Никто не верил, что мне сохранят руку.

Рука у Саши левая. Справа — культя, сантиметров пятнадцать от плеча. Я начинаю мягко работать с грудной клеткой. Повсюду шрамы, швы, спайки.

Саша закрывает глаза.

— Как ранило, Саш? — спрашиваю я.

— Я воевал в составе ДШРГ. Зашли в тыл врага. Несколько дней там были. На нас шла охота. И вот, видишь, накрыли, — говорит он ровно, не открывая глаз.

Долго молчит. А потом продолжает рассказ:

— Это было 18 марта 2022 года, ночью я ходил в караул на посту. Думаю, нас списала диверсионно-разведывательная группа ВСУ. И скорректировали артиллерийский удар по нам.

Удар был в районе девяти-десяти утра. Я минут за десять до этого проснулся, думаю: надо позавтракать, кофе попить. Пошёл руки мыть. Помыл. Начался резкий артобстрел. По нам работали «Грады». Первая ракета упала метрах в двадцати. Мы с товарищем начали резко отбегать назад, за технику. Я собрался в спасательную капсулу. Только отбежали, и в угол техники, где мы находились, был прилёт ракеты. Меня сильно ранило, осколками перебило, а товарища моего, который передо мной стоял, убило. Он сразу упал — и всё. Позывной «Сибирь» был у него. Я лежал на земле. Сначала сознание потерял, а потом пришёл в себя, понял, что я пока живой, и начал кричать: «Бэби — триста! Тяжёлый, нужна эвакуация!» Сам я помощь оказать себе не мог. Ко мне подбежал Турист, замкомгруппы. Начал меня эвакуировать — делал всё, чтоб мне