Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

в период с сентября по декабрь 1938 года Александру Журбенко, не помогла даже апелляция к совместной «работе» в Крыму с Иваном Дмитриевичем. Расстреляли его в феврале 1940 года. И, кстати, до сих пор не реабилитировали. [239]

В общем, догнала крымская бойня и её исполнителей и вдохновителей. Из тех, что на виду, разве только Папанин и Раиса Землячка-Залкинд-Самойлова умерли в своей постели…

* * *

О чём мог размышлять Александров, добираясь через места недавних своих боёв домой?

Да о том, как жить дальше, разумеется! Как врастать в новую жизнь, чем заниматься, чем на хлеб зарабатывать. Это ведь всё равно как-то придётся делать. Причём делать под властью тех, в кого ты ещё месяц назад слал пули, стремясь свалить их раньше, чем они свалят тебя.

Пережившие лихолетье А.П. Александров и И.Д. Пanaнин в 1981 г. Из семейного архива П.А. Александрова

В гражданской войне не бывает полностью правых и полностью виноватых. За каждым стоит своя правота и своя вина. Но как война гражданская, она ультимативна в отношении проигравшего. Победитель получает всё, а проигравший всё отдаёт – имущество, положение в социуме, жизнь. Свою Родину.

Однако гражданская война ультимативна также и в отношении победителя. После своего торжества он обязан сменить парадигму своей политики с уничтожительной и карательной на созидательную. Иначе на противную сторону будут неизбежно уходить всё новые и новые недовольные, и взаимная бойня продолжится.

Именно поэтому в каждой большой революции вслед за 19 вандемьера следует 18 брюмера, а вслед за Робеспьером – Наполеон. Ибо если победитель не предложит созидательного, поступательного проекта, то общество развалится. Оно этого инстинктивно опасается, а потому не только выдвигает из себя наполеонов – в любые смутные времена те и сами выдвигаются в изобилии, – но отбирает тех, способен стать Наполеоном.

В этом и кроется секрет победы большевиков. Пока в стане белых под лозунгом «сначала победим, а там видно будет» крутился калейдоскоп из Главнокомандующих, Верховных правителей, разных Комучей, Особых совещаний и прочих Директорий, красные сделали массам куда более удачное «коммерческое предложение». А именно: построение социально справедливого государства.

Что в ответ на это могли предложить обществу белые? Вернуть прежнее государство? Уже нельзя: царя нет, а значит, не может быть и его прежнего самодержавного государства. Построить новое государство? Во главе с кем? Разве императора отречься вынудил не будущий верховный руководитель Добровольческой армии генерал Алексеев? Не этот ли генерал организовал общее выступление главнокомандующих фронтами за отречение императора, не он ли и додавил Николая II до принятия такого решения? То есть законного императора свергли кто? Верно – белые!

И потому даже притом, что в ходе войны и белые, и красные совершили сопоставимое количество ошибок, преступлений, зверств, народ подчинился красным. Именно они предложили народу проект созидательной государственности. Что тот и почувствовал инстинктивно, и принял: империю товарищи большевички восстанавливают!

Так ведь за тем же пошёл в 1919 году и Анатолий Александров. За сильным государством, где есть власть и закон, а значит, и надежда на достойное будущее. Не за Родзянко же он, в самом деле, получил сабельный удар по руке в той самой Екатеринославской губернии, где тот был главным помещиком!

Просто тогда и в том Киеве большевики уж слишком накуролесили, на взгляд 16‐летнего юнца, выросшего в семье, где идеалом была справедливость. Тогда ещё неизвестные ему в качестве власти белые казались олицетворением закона и порядка.

Но на деле выяснилось, что у белых сильного государства не получается. У них вообще никакого государства не получилось. Нигде. А значит, работать придётся при большевиках…

Не один старающийся забыть о своем прошлом юнкер рассуждал так тогда в России. Ведь даже сам идол и идеал Белого движения генерал Слащёв высказывался следующим образом: «Правительство белых оказалось несостоятельным и не поддержанным народом… Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и её народ…»

Ну что ж… Россия – вечна, она – над политикой. Она – приложение сил каждого русского. А политический строй – всего лишь условие, при котором следует работать. И жить.

Глава 2

Кем работать мне тогда, чем заниматься?

Но покамест надо было просто выжить. Чисто физически. Что было непросто: Анатолия Александрова свалил тиф, подцепленный, видно, в тех поездах, которыми он добирался до дома.

А оправившись от болезни, нужно было выжить экономически. Найти заработок в разорённой почти дотла стране.

С работой в стране было худо, торжествующе скалилась гнилыми зубами разруха. На родине Александрова, ставшей Украинской советской республикой, работало лишь 2552 предприятия из дореволюционных 11 тысяч. Притом преимущественно мелких: тяжёлая промышленность разрушена была полностью.

Из 57 доменных печей выжила лишь одна, и та небольшая. Стояли крупнейшие заводы в Юзовке (Донецк), в Краматорске, в Александровске (Запорожье), в Мариуполе. Из полутора тысяч действовавших в 1913 году шахт работало 508. Но и эта треть состояла преимущественно из мелких предприятий, а то и вообще «копанок», где добытчики работали кайлом да лопатой, в лучшем случае с самой примитивной техникой.

Киев казался опустевшим. Да таким и был: из 520 тысяч довоенного населения в конце 1920 года здесь осталось только 366 тысяч человек. Как это выглядело, легко могут представить те, кто видел Донецк и Луганск в 2014–2015 годах. Затихший, полупустой, словно выброшенный из собственного дома город…

Практически уничтоженным оказался на Украине к 1921 году транспорт – около 4 тысяч километров железнодорожного полотна было разрушено полностью, свыше 2 тыс. км – выведено из строя.

Голод. Никакие продразвёрстки не могли обеспечить население хлебом, если сбор зерновых упал почти на 200 миллионов центнеров – с 231,6 млн в 1913 году до 45 млн в 1921‐м.

Цены росли безостановочно. За 1920 год продукты и товары первой необходимости вздорожали примерно в 5 раз. Так, с марта по октябрь цена фунта хлеба поднялась со 100 до 200 рублей, пуда муки – с 2200 до 6000, пуда мяса – с 320–350 до 450 рублей. Дальше – больше. По Киеву данных нет, но в Петрограде тот же фунт хлеба скакнул с июня 1920 года до февраля 1921 года с 370 рублей до 1515. Фунт картошки стал стоить вместо 220–900 рублей.

Вот в таких условиях и началась гражданская жизнь бывшего юнкера Анатолия Александрова.

В своей официальной, для Академии наук, автобиографии Анатолий Петрович указывает:

«В 1920 году я окончил Киевское Реальное Училище… поступил на работу в Киевский физико-химический кружок, впоследствии – Общество по распространению физико-химических знаний при Политпросвете». [208]

Документы подобного рода в Советском Союзе составлялись при каждой смене места работы. Все эти «верстовые столбы» жизни первые отделы тщательно подшивали, фиксировали, сравнивали. Так что