Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019 - Коллектив авторов

хотя точно не химия, другая фигня,

Вроде рекламы IKEA, жёлтой аллеи,

Движущейся, как эскалатор в течение дня,

Я тоже не возбуждаю, и нужно быть дураками,

В жизни, помимо этой, полно и других забот.

Например, сидеть на подоконнике и зачем-то двумя руками

В пальцах удерживать яблока круглый плод,

Не однотонный, а с таким тигровым окрасом,

Кто-то из нас об этом подумал, но не сказал.

На обратной стороне белеет кратер с яблочным мясом,

Ещё продолжающий пениться, как нарзан.

Юрий Милославский

Стихотворения

Юрий Георгиевич Милославский – русский прозаик, поэт, историк литературы, журналист. Родился в Харькове. Писать прозу начал сравнительно поздно, уже в эмиграции, на исходе 70-х гг. прошлого века. В 80-е гг. стал постоянным автором выходившего тогда в Париже журнала «Континент» под ред. В. Е. Максимова. Член American PEN Center. Член Оргкомитета Русского ПЕН-Центра. В 1994 г. в Мичиганском университете (Энн-Арбор, США) защитил докторскую диссертацию «Лексико-стилистические и культурные характеристики частной переписки А. С. Пушкина». Автор нескольких романов, а также нескольких циклов повестей и рассказов, получивших известность сперва в эмиграции, а затем – в России. Книги Ю. Г. Милославского были также опубликованы во французском и английском (с предисловием И. А. Бродского) переводах, вызвав многочисленные отклики. Так, в 1998 г. ведущий британский критик-литературовед Джон Бейли писал в The New York Review of Books: «если русская проза XIX в. вышла из гоголевской “Шинели”, то вся новейшая русская проза вышла из Милославского». В 2000-е гг. Ю. Г. Милославский опубликовал в России книги-исследования о чудотворном мироточивом образе Божией Матери Иверской-Монреальской («Знамение последних времен», 2000) и о православной ветви рыцарского ордена иоаннитов-госпитальеров («Странноприимцы», 2001). Лауреат Горьковской литературной премии за 2016 г.

Из сонетов

Святая земля

I

На хамсин во Св. Граде

О, грады, гдe торги…

Михайло Ломоносов

Так солон прах во Иерусалиме,

Так золотой хребет его щербат,

Что ни шербет в зеленом каолине,

Ни кофе тяжкий – нас не отрезвят,

Но жажду подчеркнут неутолимей.

Вот – погасает слюдяной закат:

Не видят гор ни кади, ни аббат,

Ни фарисей в молебной пелерине.

Коснись камней – и высохнет рука.

Глава дурная, – ком известняка

С гашишною цигаркою в провале

Пустого рта, – а ну-ка, покатись!

По Городу, где верх – под самый низ,

Где жизнь и смерть мы равно потеряли.

II

На усмирение Рамаллы Палестинской

(рассказ иудейского солдата)

…А первый мой сержант – он родом из Танжера.

Второй – из городка, чье имя Вавилон.

С пяти часов утра кипят смола и сера,

И Ягве наш блюет расплавленным стеклом.

На мертвой ведьме с перебитым помелом

Пылает платье школьного размера.

И, дабы в нас не оскудела вера,

Гвоздит сержант и ломит – напролом.

Где гордый дух вознесся на дыбы,

В луженой жести красные бобы

Мы с мясом пополам перемешали.

Из раны прыщут молоко и мед.

Вторая стража вскоре подойдет,

Чтоб нам одним не ужинать в Рамалле.

Монолог из неоконченной трагедии «Смерть семинариста»

Не обессудь. Я знамения ждал,

Я казни ждал, а Ты меня не тронул.

Я Кремль Московский, что свeчной шандал,

В Твой кроткий Лик швырнул. А Ты и троном

Не проскрипeл. Откройся, Божий дар,

Оспорь меня трезубцем изощренным!

Вся саранча досталась фараонам,

Что ж мнe Ты кары никакой не дал? —

В Староконюшенном, гдe карлица слeпая

Утeшила меня, сказав: «Я вeрно знаю —

Ты побeдишь…».

                              Прочел я сонмы книг,

Но главное – открылось мнe сегодня:

Сколь медленны вы, мельницы Господни.

Сейчас умру. До сердца яд проник.

На смерть Иосифа Бродского:

New York Underground Transportation

Скажи мне, кто ты есть – неладный мой сосед:

Бакинский сутенер? Пекинский побродяга?

Ростовский каннибал? – Ты спишь, ответа нет,

И застит лик тебе газетная бумага.

Усталость – нам от Господа Живаго

Блаженный дар. – Кто сатанинский свет

В очах смирит? – кто голову пригнет

Жестоковыйному? И ты устал – во благо.

Взгляни: вот ефиоп играет на ведре,

а пьяный папуас в обильном серебре

и рваном бархате – ему внимает с плачем.

Вот где б тебе, Поэт, проехаться хоть раз.

Но ты в иную даль, в иной подспудный лаз, —

чистилищным огнем, скользишь, полуохвачен.

Элегия

Слышу пенье жаворонка,

Слышу трели соловья.

Это Русская сторонка,

Это Родина моя.

Федор Савинов

В магазине «Культтовары», —

Там, где черные круги,

Где фанерные гитары

И доспехи из фольги,

Ятаганы из картона,

Где чугунная глава

Шепчет глухо и бессонно

Непотребные слова,

Там, где лампочки цветные, —

Там и я во дни былые

Под крученье тех кругов

Слушал песни удалые,

Пил вино – и гнал врагов.

То вино в стакане древнем, —

Красный сахар, белый спирт, —

Словно мертвая царевна

В хрустале своем, – не спит!

Те враги – друзья до гроба,

Верность братскую храня,

Исподлобья смотрят в оба

Из кромешного огня:

Дожидаются меня.

Слышу пенье Мулермана,

Ярый клекот бытия,

Гул великого обмана:

Это – молодость моя.

Черного крученье круга —

Подноготную мою,

Богоданная подруга, —

Все тебе передаю:

Стогны града, мостовые,

Истуканы у реки,

Подворотни чумовые,

Стремные парадняки,

Ропот камня, бой металла

О небесные края.