Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

На следующий день, после дневной церковной службы зашел ко мне брат Миля: он испросил разрешения дежурного воспитателя взять меня в отпуск до вечера к его знакомой семье. После нашего завтрака, одетый в мундирчик и пальто, я с нетерпением ждал брата. С ним мы пешком отправились в гости. Пройдя от корпуса до Бибиковского бульвара, а по нему до Железной церкви, мы скоро увидели и дом Волковых. На улицу выходил одноэтажный с подвальным помещением домик, но дворовое место было очень велико, и в нем был флигель и значительных размеров сад с огородом.

Хозяева встретили брата как своего члена семьи, а меня осыпали любезностями. Семью составляли старуха, вечно кашляющая бабушка (вдова военного доктора Гольдштауба) и ее две дочери: вдова учителя Софья Петровна Мокиевская и жена (Полина Петровна) с мужем (Николай Степанович) Волковы – владельцы этой усадьбы. У вдовы (Мокиевской) имелось налицо три дочери (Анна – 16 л., Александра – 14, Маша – 12) и сын (Петр – 10 л); у жены Волкова – три дочери: одна (Софья -20 л.) замужем за полковником Квитко и две еще девушки (Вера 17 л. и Надежда 10 л.). На праздники вся семья собиралась в Киеве, где в полках служили еще два сына бабушки Гольдштауб в обер-офицерских чинах.

Меня с братом встретили очень гостеприимно и радушно. В семье гостила еще дальняя родственница самого Н.С. Волкова – девица Мария (20–21 г.). После многочисленных расспросов мы бегали по двору и в расчищенном сарае, а затем все весело уселись за обед. К вечеру пришли еще гости. По обычаю, старики играли в карты, а молодежь забавлялась музыкой, пением, устраивали гадания и шарады. Ушли мы с братом с трудом, поторопившись в корпус, куда должны были явиться «до поздних часов», т. е. до 11 ч. ночи, что допускалось лишь вполне благонадежным старшим кадетам, а нам, младшим, только с надежным провожатым. Брат мой удовлетворял всем требованиям строгого начальства.

Впечатление мое от первого визита к чужим людям в г. Киеве осталось у меня сильное и хорошее. В эту семью я потом ходил в отпуск по большим праздникам, а иногда и в воскресенья первый и второй годы только с братом, а потом и самостоятельно. Брат негласно считался женихом Анны Гавриловны (Мокиевской), но при посторонних старался этого не обнаруживать.

Между тем, и в корпусе начались приготовления к развлечениям для нас: в каждом возрасте устроили из столов высокую эстраду, закрыли ее половиками, а на ней утвердили огромную елку, которую обвесили пряниками, яблоками, большими орехами и множеством парафиновых свечушек; ветки были посыпаны блестками и несгораемой ватой. Свечки были соединены стеариновой ниткой и эффектно зажигали всю елку.

На эстраде, за елкой устроился оркестр любителей из старших классов. Нас, малышей, позвали в рекреационный зал лишь тогда, когда все было готово, а елка зажжена. Здесь мы поодаль стали фронтом и ждали прибытия почетных гостей и других приглашенных (из наших родственников и кадет старших классов). Когда появился директор со своей семьей, оркестр заиграл встречный марш. Директор поздоровался с нами, малышами, а затем уселся на почетном месте со своей семьей. На ближайших к нему столах лежали в порядке различные подарки. По знаку директора воспитатели по очереди вызывали в каждом классе воспитанников, которые подходили к столам и здесь получали подарки. В общем, каждому выдавалась книжка (без переплета) с каким-либо историческим рассказом; пенал с ручкой, карандашом и перьями и пакетик с яблоками, орехами и пряниками. Но в списках были пропущены все штрафованные. Затем мы расступились к стенам, очистив внутренность для танцующих товарищей старших классов и приглашенных гостей. Музыка заиграла, и лучшие танцоры корпуса открыли бал с дочерями директора и приглашенными на елку дамами и девицами.

Елка ярко сверкала. Оркестр под управлением старика Гино (или его сына) бойко играл. Танцующие весело и увлекательно мелькали по зале. Мы же, малыши, зажав в руках наши скромные подарки, робко жались около стен и смотрели на всю эту шумную и оживленную толпу. В антрактах между танцами служители на огромных подносах разносили танцующим дамам мороженое, чай со всякого рода печениями и разнообразные сладости (знаменитые киевские обсахаренные фрукты). Мы с завистью смотрели на все это, для нас совершенно недоступное роскошное угощение. Около 9 ч. вечера воспитатели вызвали весь наш возраст из рекреационной залы и отправили в дортуар, требуя раздеваться и ложиться спать…

Бал продолжался еще далеко за полночь, но без нас. Последовательно такие елки были устроены во всех «возрастах», но в старших, где было много танцоров, они были и оживленнее и дольше затягивались.

Даже мы, малыши, понимали, что, собственно говоря, кадеты являлись на этих балах только ширмой, а самые развлечения и угощения предназначались для семьи директора и его многочисленных гостей из городской знати, так как эти балы пользовались огромным вниманием и популярностью среди всего губернского киевского общества, считались модными.

Однако елки не прошли и без скандальчиков. В одном из средних возрастов, когда в 9 ч. вечера удалены были в дортуар все малыши и нетанцующие, воспитатели заперли все двери дортуаров на ключ. Из кухни по коридорам постоянно двигались служители с огромными подносами всякого рода угощений. Предприимчивые бандиты (из состава запертых в дортуарах) решили сделать вылазку и поохотиться за сладостями. В дортуаре, как и в классах, верхние фрамуги застекленных входных дверей оставались для вентиляции без стекол. Искатели добычи, полуголые, через верхние фрамуги пробрались в коридор, спрятались там, выжидая пронос сластей.

Когда служитель с огромным подносом конфет и печений, наконец, показался, они толпой бросились ему под ноги, вышибли поднос и расхватали все сладости; раньше, чем он успел опомниться и разобрать, в чем дело, проказники были уже в спальне на своих кроватях, наспех делясь с товарищами своей добычей. Две таких вылазки были удачны, но третья потерпела поражение: служители, устроив свою засаду, захватили бандитов, попавших в карцер, и о сладостях виновные долго помнили.

Все-таки спасибо я скажу и за эти праздничные развлечения, так как они скрасили нашу жизнь и отвлекли от тяжелых дум о далеких от нас родных семьях.

К празднику Р[ождества] Х[ристова] я, конечно, написал письмо родителям, а от них получил после праздника ответ, 3 р[убля] денег, которые были посланы на мои личные нужды, но на имя воспитателя. На эти деньги я мог получить что-либо для меня необходимое, только заявляя письменно о том своему воспитателю утором в каждое воскресенье.

Пробежали рождественские каникулы. Стали возвращаться из отпуска все