Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг

и в частности, законодательству о евреях в России. Он был знатоком психологии еврейских народных масс, и никто лучше его не был осведомлен о больных сторонах еврейской жизни, как внутренней, так и внешней — экономической. Он поэтому был незаменимым экспертом и для С.-Петербурга, когда там по инициативе барона Гинцбурга предпринимались какие-либо шаги перед правительством.

Большое участие в местной общественной жизни Одессы принимала госпожа Л.Г. Ашкинази, владелица банкирского дома Ашкинази, сестра покойной жены барона Горация Осиповича Гинцбурга. Она стояла во главе многих благотворительных и просветительных учреждений Одессы, и ее заботам обязана существованием образцовая и единственная в своем роде по оборудованию и по величине Одесская еврейская больница.

Был тогда еще совсем молодым человеком, но уже активным работником на еврейской общественной ниве, главным образом на поприще просвещения, молодой инженер Г.Э. Вайнштейн.

В Екатеринославе неутомимо работал старейшина города Екатеринослава — В.М. Майданский, фактический попечитель семнадцати еврейских земледельческих колоний в Екатеринославской губернии. Интересы колонистов были всегда близки его сердцу. В Екатеринославе он был инициатором устройства разных благотворительных и просветительных учреждений, постоянно привлекая к работе и свежие силы. Вместе с Майданским работал и покойный Карпас. Превосходный знаток иудаизма, прекрасно владевший еврейским языком, Майданский в письмах ко мне удивлял меня изяществом еврейского стиля, горячей сердечностью и беззаветной любовью к народу. Он пользовался безусловным уважением у представителей местной власти и неоднократно отвращал от еврейского населения грозу, исходившую от местных губернаторов; на евреев смотрели с завистью как на энергичных работников в новом крае на поприще горной промышленности, процветавшей благодаря евреям.

Москва в отношении еврейских интересов находилась в особом положении. До конца восьмидесятых годов общественные еврейские интересы сосредоточивались в отделении Общества распространения просвещения среди евреев, во главе которого стоял покойный В.О. Гаркави. Он был единственный человек в Москве того времени, который поддерживал связи с Петербургом по еврейским делам. Лазарь Соломонович Поляков, брат петербургского железнодорожного короля Полякова, был виднейшим лицом в Москве; основатель и руководитель банков и многих промышленных предприятий, он пользовался в Москве большим влиянием. Он был патроном еврейских интересов; однако ему не удавалось играть роль, аналогичную той, которая принадлежала в Петербурге, в центре, Г.О. Гинцбургу. Щедрый жертвователь и вообще добрый человек, Поляков много помогал нуждающимся евреям в Москве и обеспечивал благосклонное отношение властей в вопросах, касающихся евреев. До выселений 1891 года, последовавших за назначением московским генерал-губернатором великого князя Сергея Александровича, Москва находилась в особых условиях. Быстро росло в ней число состоятельных евреев. Незаметно они сделались необходимым элементом московской торговли и промышленности. Ни один город не привлекал столько представителей промышленной энергии, главным образом из Курляндии и Польши, наряду с выходцами из Литвы. Московские евреи быстро шли к ассимиляции. Ортодоксия заметно слабела. Еще менее, чем в Петербурге, московская еврейская интеллигенция интересовалась еврейством. Кроме В.О. Гаркави в конце восьмидесятых годов не было никого. Выселения из Москвы сильно ослабили еврейский элемент и вызвали необходимость индивидуальной борьбы за существование тех, которые оставались. Много сотен таких евреев встречалось мне на пути отстаивания еврейских прав в эту грозную для Москвы годину. Но все они были лишены общественных инстинктов, и можно сказать, что Гаркави, а впоследствии и присяжный поверенный А.Л. Фукс были единственными выразителями общественных течений московского еврейства.

Гаркави, видный московский адвокат, был родом из Вильны; он находился в близком родстве с виленской семьей Ромм. Он пользовался уважением не только своих товарищей по профессии, но и московских купеческих кругов. Еврейская молодежь высших учебных заведений Москвы находила у него теплое сочувствие и, можно сказать, нежную заботу о себе. Беззаветно служил он делу еврейского просвещения и созидания еврейских учреждений. По его инициативе создалось в Москве ремесленное училище, процветавшее с самого своего основания и до закрытия его великим князем Сергеем Александровичем. Гаркави был и в числе инициаторов постройки синагоги в Москве, которая была закрыта вскоре после назначения великого князя генерал-губернатором. И только благодаря хлопотам и неустанным заботам Гаркави, при содействии разных влияний в Петербурге, удалось впоследствии вновь открыть синагогу. Благодаря Гаркави, Москва сознала потребность иметь общественного раввина, который мог бы достойно представлять московское еврейство, какового она и нашла в лице молодого тогда помощника присяжного поверенного, одного из красноречивейших молодых ораторов, знатока иудаизма Я.И. Мазе, который переменил предстоявшую ему несомненно блестящую адвокатскую карьеру на службу московскому еврейству в качестве общественного раввина.

В Риге, стоявшей в первом ряду под огнем антисемитизма, в центре местной жизни и представителем ее был покойный Лейб Шалит. Рижская общественная жизнь шла особой дорогой. Там сохранился по закону кагал в то время, когда уже о нем в черте оседлости почти забыли. Вся рижская жизнь, носившая немецкий отпечаток в смысле организованности и порядка, отразилась на еврейском общественном укладе. Во главе рижских евреев стоял Шалит, обладавший немецкой культурностью, горячий еврей с бесконечно добрым сердцем, отзывчивым на все еврейские нужды. Ортодоксально настроенный, он нес постоянную заботу о просвещении молодого поколения, учредил отделение Общества распространения просвещения и незадолго перед смертью создал образцовое ремесленное училище, не имевшее себе равного в ряду еврейских учебных заведений в России. Он постоянно приезжал в Петербург, пользовался безграничным уважением со стороны здешних деятелей, в частности барона Гинцбурга, и всегда играл как бы роль примирителя ортодоксальных стремлений духовных раввинов и стремлений поборников общего просвещения. Когда началась беспощадная полоса выселений из Риги в бытность рижским полицеймейстером полковника Власовского в 1890 году, Шалит проявил колоссальную энергию и активность, смягчившие удары, сыпавшиеся на рижских евреев. Он пользовался большим уважением среди немецкого купечества и баронства.

В Минске в центре местной еврейской жизни стояли доктор Лунц и представитель ортодоксии покойный Поляк. Главным общественным деятелем в Кишиневе был в то время Абрам Гринберг, переселившийся потом в Одессу.

В Житомире старейшиной еврейского общественного дела был и оставался бывший раввин его, покойный Иссер Кулишер, один из пионеров еврейского просвещения на Волыни и выразитель волынских еврейских общественных интересов.

Поддерживались сношения из Петербурга и с польским еврейством в лице варшавских представителей общины. Из других мест Царства Польского редко обращались непосредственно сюда; все шло через Варшаву.

В Польше еврейская общинная жизнь имела свою уже налаженную организацию в виде учрежденных еще в тридцатых годах прошлого столетия Божничных дозоров. В самой Варшаве функционировало еврейское общинное управление. Вместо действовавшего в черте оседлости коробочного сбора еврейские общины в Польше имели право принудительного обложения по раскладке, в размере суммы, необходимой для содержания еврейских религиозных учреждений и заведений общественного призрения. Сметы расходов и раскладка, падающая на плательщиков,