Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев

«Мы ходим по заколдованному кругу», — подытожил Примаков.

В заключение договорились о создании доверительного канала связи. Этот канал (Либерман — Маркарян) действительно был создан. Но функционировал очень не долго. Толку от него было мало.

1 ноября Примаков был в Газе. «Очень волнующее посещение», как сказал на брифинге Посувалюк.

Имел в машине приватную беседу с министром. Сообщил ему, что вторую коленку заменяю в конце ноября. После операции, сказал Евгений Максимович, дам тебе три месяца и возвращайся, на пенсию. Все равно тебя по возрасту Дума никуда не пропустит. А пенсия теперь хорошая. Вместо тебя будет Миша Богданов. Я, было, заикнулся об оплате операции, но ответ был уклончивым.

Визит был любопытным. Если иметь в виду мирный процесс, то ни о чем не договорились. Но между Примаковым и Нетаньяху возникло взаимопонимание, они почувствовали друг друга («химия», как говорят в Израиле). Что в перспективе могло бы сыграть важную роль. Но эта перспектива уже уходила за мой посольский горизонт…

А еще в октябре был футбольный матч Россия — Израиль. Наши еле-еле вытянули ничью 1:1. Трибуны ревели Рядом болели Либерман, Шомрон и Тихон. За Израиль, конечно. Это был второй футбольный матч в моей жизни

НОЯБРЬ-96

Казус Березовского — Замена второй коленки — Что мне не нравится в израильтянах?

Ноябрь начался с Березовского. Сообщение о том, что он назначен секретарем Совета Безопасности РФ, вызвало разноголосицу в Израиле и обрушило на посольство шквал телефонных звонков (в основном — из Москвы). Спрашивали: правда ли, что Березовский — гражданин Израиля? Я честно отвечал, что не знаю, так как израильское гражданство дают израильские власти, не согласовывая это с российским посольством. Мне не верили. Из МВД Израиля пошла информация, что некий Березовский Б.А. (1947 года рождения) получил израильское гражданство в 1993 году и с женой Галиной жил в Бат-Яме с августа по ноябрь того же года. Но Березовских много (наш родился в 1946 году).

8 ноября мне позвонил «надежный источник» и сказал, что вчера Березовского лишили израильского гражданства. Чтобы мог честно говорить «нет!». 10 ноября еще более «надежный источник» заявил: мы сделали «выволочку» Гусинскому. Что — они там не понимают? Не могли растолковать Березовскому, что пойдут большие круги по воде?

После, уже в Москве, по поводу увольнения Березовского из Совета Безопасности я написал статью «Березовский как зеркало русской демократии». Беседовал с ним один раз. Но о гражданстве не говорили…

В газетах замелькали сообщения, что в Эйлате замечен российский вице-премьер Владимир Потанин. «Не слет ли это российской мафии?» — вопрошали бдительные журналисты. Звонили в посольство. Посольство ничего не знало: ни про Потанина, ни про «мафию». Нажаловался лично Черномырдину. Видимо мне, как «осколку империи», трудно подняться до вершин нынешней демократии. Поэтому продолжаю думать, что посольство должно ставиться в известность о появлении в «стране пребывания» столь важной особы. Черномырдин не отреагировал.

19 ноября прибыл в уже знакомую больницу «Хадасса». Операцию сделали 20-го. На этот раз лежал на операционном столе всего два часа. Все шло по привычной схеме. 28-го выписали. Вручили ампулы и иглы. Сам себе две недели колол в живот: чтобы тромбов не было.

Лежа на каталке и направляясь в операционную, я узнал, что этим утром внезапно скончался полковник Михаэль Штиглиц, бывший военный атташе Израиля в Москве. Мы довольно часто встречались. Не на деловой почве, а у общих друзей, в общих компаниях.

Миша, как все его звали — родной брат жены Щаранского Авиталь. Закончил исторический факультет МГУ. С 1973 года — в Израиле. С 1979 года — в армии. Сделал блестящую военную карьеру. О нем ходило много разных слухов, которыми меня пугали. Но раз Москва приняла его в 1993 году в качестве военного атташе, вопрос о слухах для меня отпал.

Яркий был человек. Вот уж действительно «настоящий полковник». Но не «военная косточка», а военный интеллигент. Было в нем какое-то внутреннее благородство, врожденный аристократизм. С ним никогда не было скучно. Умел говорить, но умел и молчать. Умел хорошо выпить. Умел и порассуждать — о чем же все-таки говорил Заратустра?

Не везет хорошим людям — не дожил даже до 50-ти…

Весь ноябрь меня ругали за мои высказывания относительно евреев, которые появились еще в октябре в интервью, опубликованном в популярном еженедельнике «Алеф».

Начну с интервью.

— Ходят слухи, что Вы покидаете нас. Независимо от того, насколько они верны, мне важно, что у всех новых и старых, израильтян это вызывает глубокое сожаление. Вас уважают, по-дружески любят — и не за последние пять лет, а за многое, что было раньше. И значит, к критике из Ваших уст отнесутся с доверием. Поэтому я хотела бы спросить Вас:

Что Вам не нравится в евреях? Какие национальные черты нам сегодня во вред? Различаете ли Вы евреев и израильтян, и если да, то чем мы друг друга дополняем и чего друг друга лишаем?

— Я не готов ответить на эти сложные и деликатные вопросы в рамках неизбежно краткого журнального материала. Если доживу до собственных мемуаров, то там попробую пофилософствовать и отделить еврея от израильтянина (и наоборот). Здесь же ограничусь упоминанием того, что мне не нравится в поведении израильтян.

Во-первых, почти всеобщая необязательность, которая выражается в хронических опозданиях всего и вся. Нигде я не терял столько времени, ожидая начала концерта, начала заседания, прихода человека на деловую встречу и т. д. и т. п.

Во-вторых, явный дефицит деликатности, излишние, как мне представляется, развязность, неопрятность, бесцеремонность на улицах и в общественных местах. О некоторых проявлениях указанных «качеств» даже говорить неудобно. Упомяну лишь об изобилии мусора вдоль дорог и в лесах, нежелание уступать друг другу дорогу, да и вообще нежелание считаться с тем, что рядом и вокруг могут быть люди, которым ваша «раскованность» мешает.

В-третьих, странная неосведомленность многих вроде бы образованных, внешне вполне интеллигентных и занимающих видное положение людей во многих, я бы сказал «школьных», фактах мировой истории, мировой культуры.

В-четвертых, проникающие во все поры общества лицемерие, ханжество, суесловие. Везде и всюду говорят о еврейских традициях. Книге книг. Десяти заповедях. Но, судя по тому, что я вижу, о чем слушаю и читаю, обычная жизнь большинства обычных людей, реальная политика и реальная экономика, в которые погружены израильтяне, — все это страшно далеко от указанных заповедей. И имя Господа поминается всуе…