Вольная русская литература - Юрий Владимирович Мальцев

той Биеннале: литература, живопись, скульптура, кино, музыка. Русскими участниками литературной секции стали Иосиф Бродский, Ефим Эткинд и Юрий Мальцев (Александра Галича направили в секцию музыки). По материалам Биеннале вышел соответствующий сборник на итальянском, но русский текст Мальцева остался до нынешней поры неизданным.

Естественно, высококвалифицированный филолог пытался найти свое место в академическом мире Италии, но это оказалось – опять-таки по политическим причинам – непросто. Местные университеты опасались разгневать советские власти своим покровительством диссиденту и лишиться фавора по линии виз, конференций, командировок. Кое-где ему удавалось-таки устроиться – временно, на договорных началах: в 1975–1977 гг. он преподавал русский язык и литературу в университетах Пармы и Перуджи.

Сборник докладов на Венецианской Биеннале 1977 г. «Современная литература в Восточной Европе», открывающийся текстом Ю. Мальцева

Опять на помощь приходят католики и с 1977 г. он в качестве русиста приходит на факультет литературы и философии Католического университета Милана, где и остается до выхода на пенсию.

В 1981 г. у эмигранта – важное событие: ему как политическому беженцу предоставлено гражданство Итальянской Республики. Специальный указ, где Мальцев обозначен как «иностранец русского происхождения», подписал знаменитый президент Сандро Пертини, бывший партизан.

В 1983 г. под редакцией Мальцева выходит итальянское издание писем Бориса Пастернака[326] – к имени знаменитого писателя он обращается еще не раз[327]. Однако свои основные силы – в течении шести лет – он отдает любимейшему писателю (близкому ему и по идейным убеждениям), Ивану Бунину. Он ездит по Европе, изучает бунинские архивы, разыскивает людей, знавших его. Издательство «Посев» в перестроечное время стал переживать разного рода трудности, и удивительным образом первая публикация нового исследования вышла на итальянском – в 1987 г., при том же Фонде «Христианская Россия»[328], русский же оригинал – только в 1994 г., в «Посеве», уже переехавшем из Франкфурта-на-Майне в Москву.

В начале 2000-х гг. из городка Сериате, базового для Фонда «Христианская Россия», где жил Мальцев, он переехал в селение Бербанно, о котором поэтично рассказал в беседе с Иваном Толстым.

Юрий Владимирович Мальцев скончался в этом городке 9 октября 2017 г. На его кончину никто на родине не откликнулся. Несколько некрологов появилось в Италии[329]. Текст его интервью, данного на Радио «Свобода» в 1997 г., появился в Сети (в рамках архивного проекта «Радио “Свобода” на этой неделе 20 лет назад») 9 ноября 2017 г.[330] С момента его кончины прошел ровно месяц, но на Радио об этом не знали и то, что собеседника уже нет в живых, никак не обозначено.

Признаться, и я об его уходе услышал много позже…

Панораму отечественной вольной (неподцензурной) литературы – прозы, мемуаристики, поэзии – Мальцев задумал еще до эмиграции, когда через него, диссидента, имевшего связи с Западом, проходили потоки самиздата. Оказавшись в Италии и обнаружив незнание и непонимание этой темы, он окончательно решается на свой подвижнический труд и составляет по сути дела абсолютно первую историю этого важнейшего пласта отечественной культуры. Многие самиздатовские тексты он находит на Западе, но многие тут недоступны, и он вспоминает – и авторов, и их произведения – по памяти.

В Германии Мальцев находит издательскую базу – жупел для советских властей, Народно-Трудовой союз, жесткой антикоммунистической направленности. В журнале НТС «Грани» он публикует первый свой подход к монографии, обозначенный тут как «глава из будущей книги», хотя по сути дела это – синопсис его монографии, которая еще не имела окончательного названия: в журнале она именуется «Русская литература в подполье»[331]. Автор вскоре осознает, что понятие «подполье» ограничено, и находит более точное определение – вольная, которое дает ему возможность начать свою панораму с Радищева.

В окончательном корпусе исследователь дал не только историю зарождения и развития вольной литературы в самых разнообразных ее жанрах, но и глубокий литературоведческий анализ как отдельных произведений, так и творчества в целом огромного числа авторов самиздата. Написанная живо и увлекательно, эта книга до сих пор остается единственным наиболее полным серьезным историко-литературоведческим трудом по этой теме.

Указ Президента Итальянской Республики о приеме Ю. В. Мальцева в гражданство, 21 октября 1981 г.

Из Архива Института Восточной Европы при университете Бремена, Фонд Мальцева, FSO 01-030.039. Публикуется впервые

Титульная страница монографии Ю. В. Мальцева (Франкфурт-на-Майне: Посев, 1976)

На книгу откликнулся Андрей Синявский – и этот его лестный отзыв от 19 мая 1983 г., найденный в виде оригинального документа в бременском Восточно-Европейском институте, мы поместили на 6-й странице нашего тома: «Книга Ю. Мальцева представляет очень широкий и обстоятельный обзор неподцензурной русской словестности за двадцатилетний период ее развития. Этот период ознаменован бурным процессом: советская литература и, параллельно официальной печати, возникает своего рода “вторая литература”, в которую уходят независимые писатели, во многом определяющие лицо современной русской словесности. Глубокий анализ это поразительного явления, сопоставление разных потоков и направлений содержит книга Ю. Мальцева»[332].

Вот как оценила ее современная итальянская исследовательница самзиздата Джузеппина Ларокка: «Эта работа наиболее глубоко характеризует академическую деятельность Мальцева, а также его этические и моральные убеждения. Она представляет собой как историю литературы, где наряду с плеядой имен, которые практически отсутствуют в европейских литературоведческих исследованиях по русистике (за исключением таких крупных имен, как Пастернак и Солженицын), так и глубокие размышления в эстетических категориях, характерных для русской культуры в целом»[333].

На Западе книга не осталась незамеченной. В первую очередь ее донесли, естественно, до итальянского читателя – переводчик Лучо Даль Санто, хорошо знакомый с самиздатом, уже с рукописи начал перевод на итальянский. В итоге итальянская книга вышла одновременно с русским оригиналом (в 1976 г.).

Заинтересовались книгой в Скандинавии, где появился ее перевод на шведский[334]. В 1980 г. она вышла в крупнейшем берлинском издательстве “Ullstein”[335]; по просьбе немецких редакторов автор дописал к ней еще одну главу – о литературных событиях последующих пяти лет, то есть 1975–1980 гг. (к сожалению, в редакции издательства, с которым мы связались, не сохранилось этой главы на русском, а в других местах мы ее не обнаружили).

На Родине автора работа имела очень ограниченный резонанс, по понятным причинам. В «Посеве» специально подготовили ее издание карманного формата, чтобы удобнее было провозить в СССР. Однако на это решались немногие – все издания НТС считались антисоветскими и следовательно их провоз и распространение квалифицировалось как уголовное преступление. Когда же коммунистический режим рухнул и ушел в прошлое самиздат, вся проблематика стала казаться не своевременной.

Мы