Анна Ветлугина - Бах

Помимо игры на органе, Букстехуде исполнял в любекской Мариенкирхе прозаическую обязанность веркмейстера (счетовода). Заполненные его красивым почерком расходные книги до сих пор хранятся, как реликвии, в музее. Кроме счетов в этих книгах содержится поэма композитора, в которой он благодарит правительство города за полученную премию в 25 талеров.

Букстехуде давал каждый год по пять больших концертов. Идея эта являлась частью свода любекских законов. Протокольная церковная книга за 1673 год гласит: «Всякий, кто в будущем будет принят в число городских музыкантов, должен без какого бы то ни было вознаграждения принять участие в пяти музыкальных вечерах с органом». Музыканты всех церквей проводили эти обязательные концерты, но только музыкальные вечера (Abendmusiken) в Мариенкирхе стали знаменитыми далеко за пределами Любека. Поэтому горячее стремление Баха попасть на концерт Букстехуде не выглядит удивительным.

Непонятны некоторые практические моменты, связанные с проведением концертов в храме Святой Марии. «Пять раз в год» не привязывались к определенным церковным праздникам, но почему-то всегда выпадали на самое холодное время — в середине зимы. К тому же начинались они строго по окончании воскресного послеобеденного богослужения, которое длилось не менее трех часов. А храмы в те времена отапливались исключительно дыханием прихожан. Представим, каково это: сидеть или стоять три часа фактически на морозе. Ведь зимы в Европе тех времен были значительно холоднее, чем сейчас.

И вот после трехчасового испытания эти люди оставались мерзнуть еще час — они слушали концерт. Почти в полной тьме, ведь солнце зимой садится рано, а свечи дороги и их используют только для освещения нот музыкантов.

Слушательский героизм объяснить можно — как уже говорилось, музыка в лютеранской Германии имела чрезвычайно высокий статус. Но почему бы не назначить концерты, если их всего-то пять, на другое, более комфортное время, скажем, на весну или хотя бы на осень?

В традиционном обществе к обычаям не принято относиться критически. Так, значит, так. Только через восемьдесят лет после введения закона о «Пяти концертах» и через три года после смерти Баха один любопытный любекский кантор, по имени Рютц, решил выяснить причины этой странной, неудобной традиции. Он опросил всех местных старожилов и получил не менее странный ответ: якобы когда-то, во времена расцвета Ганзы, купцы приходили в Мариенкирхе послушать орган перед тем, как идти на биржу. Такое объяснение не удовлетворило ни Рютца, ни современных историков-музыковедов. Но, по-видимому, разгадки уже не найти, если только не выплывет какой-нибудь новый документ, затерявшийся в архивах.

Итак, замершие прихожане оставались, стуча зубами, слушать музыку. Их собиралось великое множество. Во избежание беспорядка, приходилось нанимать охрану из числа стражников городского совета. В журнале, издаваемом служителями Мариенкирхе, печатались отчеты о концертах. Среди программ, воззваний и стихотворений к случаю (например, в честь какого-нибудь влиятельного лица или с пожеланием благ городу Любеку) можно найти такую информацию: «Была приставлена стража, за что им, как полагается, уплачено 6 марок».

Правда, по воспоминаниям современников, сия мера не спасала от бесчинств и неприличий. Тот же Рютц пишет: «Отвратительный шум беспокойной молодежи и необузданная беготня, суета и выкрики на хорах лишают музыку всякой приятности, не говоря уж о грехах и беззакониях, которые творятся под покровом темноты и слабого света».

Abendmusik 2 декабря 1705 года, на котором присутствовал Бах, собрал неслыханное количество народа. Руководство Мариенкирхе поняло: стражниками городского совета не обойтись, и спешно вызвало подкрепление — двух капралов и восемнадцать рядовых. В программе стояли новые сочинения Букстехуде, исполняемые хором, органом и даже небольшим оркестром.

Интересно, как рассчитывал Бах время своего отпуска? У него ведь не было своего экипажа или даже лошади. Конечно, он неплохо зарабатывал в Арнштадте, а семьи еще не завел, но все равно не стал бы выбрасывать кучу денег на дорожные расходы. От Арнштадта до Любека почти пятьсот километров. На пеший путь в одну сторону потребуется две недели, а то и больше. Бах же отпросился всего на четыре. Неужели он собирался прийти прямо к концерту и, не отдохнув, пуститься в обратное путешествие?

Как бы то ни было, отсутствовал он не четыре недели, а гораздо больше, чем, разумеется, привел свое начальство в законное негодование. Такого большого срока для путешествия в Любек вовсе не требовалось. Бросать же службу ради праздного время провождения он вряд ли бы стал, учитывая его страстное желание постоянного самосовершенствования. Значит, нечто привлекало его в Любеке помимо концерта.

Попытаемся представить, кем был для него Дитрих Букстехуде.

Долгие годы музыковедческая традиция представляла Баха неким «завершителем» всех добаховских мастеров. Это звучит немного странно с точки зрения простого здравого смысла. То есть сто или даже двести лет подряд какие-то несчастные мастера писали «незавершенную» музыку? Современное баховедение немного изменило свой взгляд, и теперь тот же Букстехуде уже больше воспринимается как самостоятельная величина, а не предтеча гения.

На самом деле каждый художник имеет свой тип дарования, независимо от величины последнего. Кто-то изобретает новые идеи, а кто-то улавливает нечто, витающее в воздухе, и доводит его до совершенства. Сочинения творцов второго типа больше похожи на «продукт», хотя имчасто не хватает глубины «изобретателей». К Баху это никоим образом не относится, но и он нуждался в чужой музыке для вдохновения, это непреложный факт. И творчество Букстехуде было для него в арнштадтский период одним из самых сильных питающих родников. Можно представить, с каким трепетом шел он на встречу со своим кумиром!

И вот, пройдя долгие мили, протолкнувшись сквозь толпу, он слышит знаменитого органиста «вживую», и это впечатление вовсе не разочаровывает его. Какие мысли могли прийти в голову практичному тюрингцу? Наверное, о том, как поучиться у любимого мастера, поработать его помощником, а может, в будущем и прийти ему на смену. Любек — ганзейский город и весьма перспективный, а Мариенкирхе — его главный храм. Букстехуде же стар, ему почти семьдесят.

Тут же выясняется, что стать преемником главного любекского органиста проще, чем можно было бы себе представить. Проще и сложнее одновременно.

Сорок лет назад Букстехуде получил любекское гражданство, надеясь занять место органиста в главной церкви города, освободившееся после смерти известного органиста Франца Тундера. Для этого ему пришлось дать городскому магистрату обещание жениться на дочери Тундера, согласно обычаю, существующему в цехе музыкантов. Это был вариант средневековой социальной защиты — брать в жены вдову или дочь предшественника. Если же умерший оставлял после себя сыновей-музыкантов — они участвовали в конкурсе на место отца вместе с другими претендентами.