Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

уже совсем было вселиться, но почему-то дядя Леня заколебался, там не было погреба. И хорошо, что не вселились, через несколько дней в этот дом упала бомба, и он сгорел.

Через несколько дней поисков обнаружили одноэтажный дом из четырех- и двухкомнатных квартир с кухней и погребом. Каждая квартира через крыльцо выходила во двор с палисадником, отгороженным низеньким забором. Дом стоял через дорогу напротив шахты. Шахта не работала, была взорвана нашими отступающими войсками.

Вокруг шахты была разбросана куча угля, а позади высился огромный террикон из угольной породы. В доме был погреб. Это главное, что хотел иметь дядя Леня для нашей семьи.

После переезда в новый дом дядя Леня занялся перевозом овощей с огорода. Вдвоем с тетей Нилой они собрали кукурузу, подсолнухи, выкопали картошку и на тачке по нескольку раз перевозили в дом собранный урожай. Особенно хорошо удалась кукуруза. Все продукты уложили в вычищенный и побеленный гашеной известью погреб. Силос от кукурузы и подсолнуха высушивали и складывали на чердаке сарая. Дядя Леня хотел купить или выменять на хуторе двух коз, чтобы поить нас молоком.

В 25 км от нашего рудника находился химический завод «Фенольный». Что там производилось, никто не знал, но вокруг было много хуторов, и люди ездили туда за продуктами даже под бомбежками. Немцы завод бомбить не хотели, а бомбы сыпали на большой поток людей с тачками и колясками, которые двигались в двух противоположных направлениях. Мама с тетей Нилой ездила туда менять все, что осталось от довоенной жизни: ложки, вилки, ножи, посуду, отрезы на платья и пальто, что дарил ей мой отец.

Дядя Леня периодически нанимался на поденные работы для получения продовольственных карточек. С нами, детьми, оставалась бабушка, Анна Алексеевна. Валерий рос крепким, упитанным, с налитыми щеками. Ел все подряд, ползал по комнатам очень быстро и тащил в рот все, что попадалось. Бабушка следила в основном за Валерием, чтобы он куда-нибудь не влез. Ей было 70 лет, она недоедала и была слабой, но прирожденная жажда деятельности помогал ей быть всегда чистоплотной, и эту привычку она воспитывала в нас. Водопровода не было, мама натаскивала воду из ближайшего хутора, к которому нужно было идти 1 км от дома. Там протекала из трубы ключевая вода, мама набирала воду и несла домой на коромысле, хватало почти на два дня.

Однажды во время поездки за продуктами немцы усиленно бомбили, и бомба разорвалась совсем близко. Мама с тетей Нилой погибли бы в эту поездку, но Господь сохранил их и небольшую поклажу, которую они везли.

* * *

Несколько дней в поселке было безвластие. Советские войска уже отступили, а немцы еще не пришли. В октябре 1941 года немецкие войска вошли в город Сталино, а затем и в Горловку. После этого бомбежки прекратились, и жизнь замерла в ожидании неизвестных событий.

В поселке появилось много беженцев из занятых фашистами областей. По полям и огородам на руднике бродил бесхозный скот: коровы, овцы, козы, свиньи. Хозяева их либо погибли под бомбежками, либо они потерялись. Люди вылавливали себе скотину, чтобы как-то прокормиться. Дядя Леня тоже пригнал к дому двух коз.

Благодаря тому, что у нас была кукуруза и две козы, мы не очень голодали. Бабушка варила кукурузу, промалывала ее на мясорубке, доила коз, и на завтрак у нас был стакан кукурузы с молоком. Мама часто ездила на хутора, меняла, что могла, на продукты. Бабушка меня далеко от двора не отпускала, и я не помню немцев, не видела их до отступления. Помню только, соседи говорили, что на базарной площади повесили партизана. На хутора немцы набегали, отнимая у людей кур, свиней, хлеб и другие продукты. У нас в поселке всего этого почти не было у людей.

Однажды у нас пропала коза, соседка водила ее пасти вместе со своей, и так случилось, что она не уследила и наша коза исчезла. Для нас это была катастрофа: брат подрастал, и ему надо было все больше молока, но найти козу нам не удалось, а приобрести другую у нас не было возможности.

Некоторые из местного населения приветствовали захватчиков и старались всячески им угождать. Среди них были полицаи, назначенные немцами. Кроме немцев, по улицам Сталино и Горловки маршировали строем румыны и итальянцы. Поскольку шахты и многие заводы не работали, немцев наша территория мало интересовала, и они в этих краях реже бывали.

Немецкая комендатура располагалась в одном из административных зданий в городе Сталино в 45 км от нашей шахты «Комсомолец». Возле входа стояли часовые, а над входом свисали два огромных знамени со свастикой. Немцы начали наводить свой «новый порядок». Расклеивали на русском и немецком языках на стенах домов объявления, в которых сообщалось, что за каждое нарушение приказа полагался расстрел. Жители с наступлением темноты оставались дома. Окна маскировали. Все взрослое население выходило на работу туда, куда укажут фашисты. Женщины работали в садах и на огородах. Зимой молодежь гоняли на очистку дороги вдоль железнодорожного полотна бесплатно, но зимой немцы давали паек – булку хлеба и немного сахара. Оборудовали бойни и колбасные цеха. Скот на мясо и колбасу отбирали у жителей.

Летом 1942 года жителям раздали участки земли и заставили ее вручную обрабатывать. Почти весь полученный урожай нужно было сдавать в комендатуру. На оккупированных территориях деньги не имели большого значения, преобладал натуральный обмен. Дорогой бостоновый костюм стоил полмешка картошки. Особенно ценились продукты, на втором месте были одежда и обувь.

Немцы утверждали в своих лозунгах: «Кто не работает, тот не ест». Работа заключалась в обслуживании немцев: уборка, стирка и т. д.

Вместо сгоревшей школы немцы оборудовали длинное здание, бывшее общежитие, чтобы учить детей и молодежь немецкому языку.

Мама попробовала пойти туда, надеялась получить работу учителя по математике. При входе она увидела большой портрет Гитлера. Мама сразу попятилась назад, вышла и уже больше никогда туда не заходила. Жителей поселков немцы выгоняли из домов и квартир. Люди переселялись в подвалы, сараи, кухни. Маму с детьми и матерью выселили в сарай. Хорошо, что стоял конец мая 1942 года с теплой погодой. Немцы бросали нам в сарай пустые консервные банки, и мы облизывали остатки консервов.

Рядом, в соседнем сарае, люди прятали учительницу, еврейку, рискуя своей жизнью. Потом ночью ее увезли партизаны. Население жило впроголодь. Если удавалось обменять вещи на продукты, то в доме появлялся хлеб, вареный буряк (свекла), морковь, картофель, иногда подсолнечное масло. Чай варили из сушеной моркови. В пищу часто употребляли очистки картофеля, которые