Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута

терпеливо ждал жену. По выходным они всей семьей частенько выбирались на природу, чтобы пожарить шашлыки и порыбачить. По вечерам смотрели боевики на видеокассетах. Все было точно так, как и во всех других счастливых семьях. Разве что в тишине. Михаил разговаривать не слишком любил, а Лена, любившая поболтать с подругами или коллегами, как будто теряла дар речи, наткнувшись на выжидательный взгляд мужа и его вежливую улыбку.

Со временем страх прошел, но появились отвращение и брезгливость. Ранее неведомое Лене чувство заливало ее всякий раз, когда в семье не хватало денег даже на самое необходимое, а такое случалось теперь регулярно. Зарплату задерживали, деньги обесценивались, а товары, которые теперь потихоньку стали появляться в магазинах, стоили каких-то космических денег. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, Михаил теперь после работы стал заниматься частным извозом. В начале 1990-х в Ангарске это был далеко не самый приятный и безопасный вид заработка, но зачастую — единственно возможный. Не так уж много вариантов дополнительного дохода было у среднестатистического жителя маленького сибирского города. С основной работы уходить было страшно, а заработать до получки можно было, либо разгружая вагоны с товаром, либо работая таксистом. Частенько те, кого он ловил днем, становились его клиентами ночью.

Обычно он ехал ко входу в кафе «Сказка» или к парочке других ресторанов, в которых собиралась сомнительная публика. Вечером сюда приезжали молодые парни в кожаных куртках и спортивных костюмах, а ближе к ночи фиолетовый «ВАЗ-2108» привозил девушек, которые, громко смеясь, вываливались из машины и проходили внутрь. Минут через сорок после этого кому-то срочно требовалось такси, так как парни к тому моменту уже едва держались на ногах.

Если вечер выдавался плохим, то девушки так и не приезжали, и, соответственно, работы не было. Приходилось бесцельно колесить по улицам в надежде встретить голосующего человека. В поисках клиентов Михаил частенько сворачивал на Московский тракт — дорогу, которая шла в обход Ангарска. Если здесь кому-то требовалось такси, то можно было называть любую цену. В ночное время отсюда до города можно было доехать только на попутке. Впрочем, обычно это был уже жест отчаяния, так как здесь можно было встретить лишь тех, кого уже не привозили к дверям кафе с сомнительной публикой.

Михаил надолго запомнил, как в один из первых вечером в «должности» таксиста он выехал на эту трассу. Была осень, черные тени голых берез мерно шевелились, словно гигантские змеи, а на шоссе стояла девушка с гигантской головой, покачивающейся в такт деревьям. Подъехав ближе, Михаил понял, что это дурацкая прическа с начесом на затылке, из-за которой на тени девушки голова казалась больше туловища. Он мельком бросил взгляд на ночную фею и вздрогнул, увидев половину некогда красивого лица, по которому пятнами расползлась косметика. Ядовито-зеленые тени с огромными ресницами, под глазами потеки туши, криво накрашенный красный рот и ядовито-розовая щека. Второй половины лица он не успел разглядеть, поэтому та фея так навсегда и осталась в памяти с огромной головой и половиной лица.

Со временем он привык к виду этих фей, девушек, которых привозили в кафе, к заплаканным и перемазанным косметикой лицам женщин, которые прибегали в отделение, чтобы заявить об очередном изнасиловании и избиении. Отчего-то казалось, что все это одни и те же девушки. Вот они приезжают в кафе и знакомятся с парнями, с которыми через полчаса уедут куда-то вдаль, — а вот они уже пишут заявление на насильника.

В один из дней к нему в машину села та, лицо которой он так и не забывал. На Марине была неприлично короткая юбка, сапоги на высоких каблуках и дорогая кожаная куртка. Весь ее вид словно кричал о том, что она приехала из большого города навестить родных в провинциальный Ангарск. Девушка даже не взглянула на него. Она попросила отвезти ее к дому родителей и только когда расплачивалась, узнала старого друга. Марина неестественно радостно завизжала, полезла с объятиями и предложила как-нибудь посидеть в кафе.

— А как же муж? — спросил Михаил.

— Объелся груш, — фыркнула девушка. — Я не должна спрашивать его о том, с кем собираюсь посидеть в кафе.

Михаил согласился. Они с Мариной зашли в одно из тех кафе, рядом с которыми он обычно караулил клиентов. Михаил поздоровался с официантом, сделал заказ, а через полчаса довольно натянутой беседы вдруг предложил поехать с ним. Девушка на секунду замолчала, а потом стала заливисто хохотать на весь пока еще пустой зал.

Этот эпизод не выходил у Михаила из памяти месяцами. В каждой девушке он теперь видел только Марину и каждую ненавидел. Целыми днями он обдумывал, как подкараулит ее возле дома и воткнет в нее нож. Сама мысль о том, что он живет с ней на одной планете, выводила из себя.

Поздней осенью того года он ехал в поисках клиентов по пустынной дороге где-то в шестом микрорайоне, когда вдруг увидел вдалеке фигуру с поднятой рукой. Михаил затормозил, и в салон тут же залезла молодая женщина лет тридцати. В нос ударил запах дешевого портвейна, который сейчас пили буквально на каждом углу.

— Так куда ехать? — спросил Михаил.

— Вперед, — выдохнула пассажирка, с трудом махнув рукой в сторону пятиэтажек где-то на горизонте.

— К мужу? — с издевкой поинтересовался водитель.

— Нет. Лучше к любовнику. Только его сначала нужно найти, — ответила женщина, пытаясь усесться в неудобном кресле.

Машина с утробным рыком тронулась с места, и в салоне воцарилась тревожная тишина. Пассажирка бросила беспокойный взгляд на зеркало, висящее над водителем, но увидела только безжизненные серые глаза и издевательскую улыбку, от которой хотелось выпрыгнуть из машины на полном ходу.

5

На Московском тракте

1992–1998 годы

Все произошло мгновенно, без подготовки и вне логики. Увидев голосующую женщину, Попков автоматически нажал на тормоз. Сначала он принял ее за проститутку, но слишком опрятный вид и дешевая одежда не соответствовали этому образу. Женщина отпускала пошлые шутки, но неожиданно призналась, ухмыляясь, что дома ее ждут муж и ребенок.

— Как так сложилось? Все бы отдала за другую жизнь. Чтобы только их никогда не было! — со злостью в голосе сообщила она.

Пассажирка напомнила Попкову тех женщин, что часами сидели в милиции, чтобы написать заявление, которое завтра же заберут обратно. Он искренне ненавидел ее и всех подобных ей, но, как и всегда, умело маскировал это вежливой до отвращения улыбкой.

Наконец женщина предложила ему «познакомиться поближе». Отказаться показалось глупым. Вскоре Михаил уже сворачивал на проселочную дорогу, ведущую к берегу реки Китой —