Любовные истории в Стране восходящего солнца - Юлия Алексеевна Чернышёва

читатель. Так, как делает всякий разумный подчиненный, который хочет обратить на себя внимание руководителя: берет клинок и вспарывает себе живот. Кисо покинул покои своей аристократической супруги, которая не высказала никакого желания следовать за своим господином до конца. Можно предположить, что для Фудзивара наш герой был чем-то вроде неприятного, но кратковременного природного явления, которое надо переждать и продолжать жить и интриговать дальше. Нам же остается только удивляться, как в японских средневековых армиях хоть кто-то доживал до конца войны, не сложив голову в схватках и не зарезав сам себя по какому-нибудь смехотворному поводу.

Ёсицуне был уже рядом, от топота его бесчисленных коней сотрясались стены дворцов и усадеб, и Кисо бросился в последний бой, увлекая за собой три сотни своих сторонников. В подобных атаках ищут не победы, но смерти. Смерть решила еще немного подождать, отчаявшийся смутьян был ранен и с горсткой оставшихся бойцов помчался на запад. Нельзя исключать, что бегство было мнимым, потому что в самом скором времени потрепанные остатки некогда могучего отряда во главе с нашим неугомонным героем вернулись ко дворцу, желая все-таки захватить с собой лукавого государя-инока Го-Сиракава и утащить экс-императора с собой. Нам неизвестно, каким какой кодекс воина был тогда в ходу у буйных самураев, но нельзя исключать, что в этом, не дошедшем до наших дней, своде правил было прописано что-то вроде: «В случае, если ваши войска разбиты, жена из рода Фудзивара делает вид, что она с вами не знакома, а перспективы крайне туманны – захватывайте с собой императора. В случае, если означенное действие невозможно – захватывайте бывшего государя. В любой малопонятной ситуации старайтесь захватить в плен хоть какого-то потомка Аматерасу. Положительный пример: Тайра и малолетний император Антоку. Отрицательный пример: Кисо Ёсинака и бывший император Го-Сиракава».

Попытка не удалась, дворец был уже под охраной новоприбывших воинов Ёсицуне, и Кисо бежал из столицы вторично. За ним помчались тринадцать оставшихся бойцов. Те, кто был достаточно удачлив и выжил в кровавой мясорубке, и те, кто был фанатично предан своему командиру-неудачнику. Один из всадников обладал прекрасными, длинными волосами и кожа его была столь белоснежна, что можно было подумать: уж не увязался ли за Кисо какой-то мстительный юрей, восставший из могилы. Между тем Го-Сиракава наконец-то вышел из покоев и приветствовал победителей, объявив их несравненными воинами и поручив охранять столицу и дворец от проделок разбойников. Минамото-но Ёсицуне успел облачиться в красную парчовую накидку и лично явился сообщить, что разбойники уничтожены. На самом деле ученик горных тэнгу немного торопил события. Шайка атамана Ёсинака уходила прочь от столицы, а следом мчались силы порядка, возглавляемые неким Сигэтада. С другой стороны к погоне присоединился другой отряд, который возглавлял некий Утида Иэёси. Видимо, скандальная репутация госпожи Томоэ Годзэн была достаточно велика, потому что и Сигэтада, и Утида выбрали себе целью не главного мятежника и смутьяна (что было бы логично), а его соблазнительную наложницу. Сигэтада попытался ухватить дерзкую бабу за руку и вытащить из седла, но не преуспел. Конь Томоэ рванулся прочь, и в руках Сигэтада остался рукав. Впрочем, возможно речь идет о наплечнике «содэ», для нас это не так уж важно. Следующим докучливым воякой оказался Утида Иэёси – неплохой воин, который был хорош собой, обладатель неробкого нрава. Увы, все эти достоинства оказались малозначимыми при встрече с женщиной, у которой только что испортили гардероб. Как было принято среди воинов той эпохи, Томоэ Годзэн и Утида вступили в поединок один на один. Схватка закончилась печально для мужчины: голова злополучного Утида осталась в руках у госпожи Годзэн, а тело – валяться в поле. Смущенные самураи не решились связываться с воительницей, которая была бледна, черноволоса и заляпана кровью, являя собой практически недостижимый идеал женской красоты.

Томоэ Гозэн, побеждающая Утиду Иэеси. Художник Кацукава Сюней

Добрая и верная кошка, которой посчастливилось изловить и задушить мышь, часто тащит дохлого грызуна к хозяину и хвалится своей добычей. Добрая любовница, которая отрезала голову приставучему мужику, также должна притащить своему любимому свидетельство своей решительности. Томоэ Годзэн поступила именно так, показав себя верной спутницей и верным воином (традиция показывать господину отрубленные головы – древний и уважаемый обычай). «Что с моим Кисо? Мой Кисо захандрил? Не грусти, котик! Посмотри, что тебе принесла твоя кисонька!» Конечно, это наша фантазия, ибо мы точно не знаем, что именно сказала госпожа Годзэн, когда явилась к Ёсинака с окровавленным трофеем. Впрочем, особой радости отрубленная голова не вызвала. Наш герой, конечно, не был великим мудрецом, но и ему было понятно, что игра подходит к своему финалу.

«Иэёси был красив и храбр и вот же сронил свою голову от руки женщины. Так и я! Не знаю и не ведаю я, от чьей руки в конце концов придется принять мне смерть свою!»

Ёсинака не стал тратить время на сентиментальные прощания, а прямо потребовал, чтобы его спутница немедленно покинула своего обреченного командира. Рассуждения Кисо были просты и доходчивы: смерть уже рядом, надо подумать о том, какими будут последние воспоминания о грозном и буйном вояке Кисо Ёсинака? Как можно допустить, чтобы праздные болтуны говорили: «Кисо Ёсинака? Это тот, который до последнего мига своей никчемной жизни таскал за собой наложницу? Каков затейник! Знать бы, на что он надеялся? Овладеть своей бабой на глазах у самураев Ёсицуне или спрятаться от стрел за ее спиной?»

Томоэ Гозэн убивает Утиду Иэёси. Художник Исикава Тоёнобу

Прощание было недолгим. Время истекало, ибо преследователи пришли в себя после гибели командира и устремились следом за беглецами. Ёсинака был непреклонен, а Томоэ Годзэн неожиданно показала, что за внешностью суровой воительницы скрывается чувствительная и нежная душа: она горько расплакалась. Кисо и старший брат Томоэ Канэхира, о котором мы упоминали в начале этого очерка, помчались вперед. Между старыми товарищами произошел разговор, достойный того, чтобы привести здесь хотя бы его часть.

«– Не знаю отчего, но доспехи, тяжесть коих я прежде никогда не замечал, сегодня гнетут мне плечи!

– Господин, вид у вас очень бодрый! – отвечал ему Канэхи-ра. – И конь у вас еще совсем свежий! Почему же вы говорите, что доспехи вам тяжелы? Вам это только кажется, ибо вы пали духом, лишившись войска… Но ведь с вами я, Канэхира, считайте же, что я один равен тысяче! У меня и стрел еще осталось довольно, семь или восемь… Я задержу врагов, а вы