Якоб Бёме - Александр Алексеевич Грицанов

единое, самое первое различие и раздвоение есть принцип всех различий и вместе с тем принцип природы: «Мудрость есть знание, подлежащее или противомет безосновного единства, она великая тайна божественной природы, ибо в ней обнаруживаются силы, цвета и добродетели: в ней раздельность силы есть разум, она сама божественный разум, как божественная созерцаемость, в которой обнаруживается единство» («Ключ», § 18,19).

Самосознание, из которого возникает разум, есть принцип всех различий, то есть принцип различающий; разум есть причина того, что нечто существует, без разума и первоначального раздвоения божественной сущности все было бы едино, ибо он есть разделитель и, как таковой, творец нечто. Разум как великий разделитель есть принцип нечто, но вместе с тем и принцип всякой самости, партикулярности, своенравия, своевластия, всякого упрямства и ожесточения, как разделитель твоего и моего — отец всякого отвращения, войны и спора. Поэтому принцип бытия, по которому вообще нечто существует, и принцип зла есть один принцип, или, как это можно также выразить, принцип качества и принцип зла есть один принцип, ибо нечто есть нечто лишь как отличное от наделенного свойством, своеволием, качество есть отступившая, эгоистичная частная воля, дух голода, на языке Бёме — самовластие, закоснелая, упрямая отдельность, которая обнаруживается как злобное влечение, стремящееся уничтожить другое, как своекорыстие, алчность. Но царство бытия и нечто, царство качеств, свойств, всех особенных сущностей и вещей есть природа: так что принцип природы и принцип зла есть один принцип. Но принцип природы, natura naturans производящей природы, есть противоположность и предмет Бога в Боге, этот принцип един с принципом отрицательности, которым Бог в Себе раздваивается и различается, противополагает Себе различенное как другое и из этого процесса раздвоения производит свет своего сознания: принцип самосознания и принцип природы, именно природы в Боге, вечной первоначальной природы, есть, таким образом, один и тот же принцип. «Сущность всех сущностей есть лишь одна единая сущность, но она разделяется в своем рождении (то есть самоопределении) на два принципа, на свет и тьму, на радость и страдание, на зло и добро, любовь и гнев, на огонь и свет, а из этих двух вечных начал исходит третье начало, исходит творение для своей собственной любовной игры по свойству обоих вечных влечений. Великая тайна всех сущностей есть извечная в себе самой одна вещь, но в своем развитии и обнаружении (под чем Бёме разумеет имманентное, вечно происходящее в Боге откровение, тождественное с происхождением его самосознания) она от вечности переходит в две сущности — добро и зло». Поэтому происхождение, принцип зла лежит в самом Боге, и так как Он одинаков с принципом отрицательности, различия, то Он имеет бытие во всех вещах и сущностях, ибо принцип зла вообще есть то, с помощью чего и в чем нечто утверждает себя само, свою особенность, но в этом утверждении себя самого отрицает другое, и в этой именно отрицательности есть самостоятельная сущность, Беме говорит (в своей «Второй апологии против Б. Тилькена», № 140): «Если говорить по-вашему, что Бог могуществен во всем, а это истинно, то я должен сказать, что Бог все. Он Бог, он небо и ад, а также внешний мир, ибо от него и в нем происходит все». «Это смерть и несчастье людей и всех творений, что свойства борются друг с другом и каждое возвышается само в себе и получает качества в собственной воле, отчего происходит болезнь и горе… каждое свойство стремится к равенству, как сущность к себе и из себя» («Великое Таинство», с. 11; 17). «Во всех есть яд и злоба; оказывается, что так должно быть, иначе не было бы ни жизни, ни подвижности, не было бы также ни цвета, ни добродетели, ни толстого, ни тонкого или какого-либо ощущения, но все было бы ничто» («О трех принципах», предисловие, § 13). Поэтому дьявол, по Бёме, есть соль природы, без которой все было бы лишь безвкусной кашей, ибо принцип всякого различия или вида и принцип зла один и тот же. Но в Боге принцип зла есть принцип не зла, а добра. Самораздвоение и различение Бога зажигают в Нем, правда, с самосознанием огонь индивидуальности и самости, но эта индивидуальность только форма, оболочка единства, его содержание — бескорыстная полнота всех сущностей. Эта индивидуальность есть лишь блаженное сознание чистой любви; бытие для Себя Бога, которое вытекает из Его различия в Себе, из противоположения себе противомета, есть не бытие для себя различия, но скорее единство и свобода, обнаруживающиеся для себя в отличие от различия. Бог обнаруживается лишь в своей противоположности, в отличии от Себя, если бы Бог не полагал в Себе противодействия противоположности, то Он не знал бы Себя Самого. Но это самосознание есть сознание добра о себе, любви и, как самосознание любви, источник радости, блаженства; Бог есть блаженство, так как или поскольку Он познает Себя Богом. Таким образом, принцип отрицательности, противоположения, раздвоения, принцип зла в Боге есть причина добра. Отрицательное в Боге есть положительное. Огонь отрицательности, индивидуальность в Боге есть лишь благотворное горение любви, огонь любви, добра; принцип зла есть в Боге лишь причина того, что положительное, добро в форме самости переходит в аффект, становится подвижным, действующим, чувствительным, деятельным, познающим само себя. «Добро поглотило в себе зло или отвращение и держит его в неволе в плену, так как зло должно быть причиной жизни и света» («О шести пунктах», III, 2). «Зло относится к образованию и подвижности, добро — к лжи, а строгость или отвращение — к радости» («Предисловие к Трем принципам», § 14). Единство сначала простое, тихое, неподвижное только через полагание противомета, и различие от него становится различающим себя, отрицательным, самостным, горящим, огненным единством и лишь благодаря этому действительным, живым единством. Поэтому огонь отрицательности в Боге тожествен со светом и единством; зло в Боге (или в себе) лишь добро. «В царстве Бога, как в мире света, правильно познается не более одного принципа, ибо свет правит, а все другие качества и свойства скрыты, как тайна, ибо все они должны служить свету и представлять ему свою волю; отсюда злобная сущность света превращается во влечение к свету и любви, в кротость. Хотя такие свойства, как жестокость, горечь, боязнь и горькое страдание, вечно остаются в огне, а также в мире света, но ни одно из них не обнаруживается в своем свойстве и все они вместе лишь причины жизни, движения и радостей. Что в темном мире есть страдание, то в мире света благодеяние; и что во