Вячеслав Кондратьев - Встречи на Сретенке

- Вышло, черт возьми! Вышло! Ну, капитан, прошла твоя задумка. Благодарю, - говорил он Ширшову, а когда увидел прихрамывающего Володьку, спросил: - Что, долбануло? Сильно?

- Ерунда. Царапнуло штыком ляжку.

- Все равно искупил кровью. Иди в тыл... Надо же, взяли все-таки! Эту деревеньку чертову! Взяли!

Володька побрел уже спокойным, неспешным шагом через то поле, по которому они неслись всего полчаса тому назад, и даже не верилось в это, будто все во сне... Потерь в батальоне было немного, но все же несколько убитых увидел он на поле. И среди них Вадима. Он лежал на спине с полуоткрытым по-детски ртом, раскинув как-то беспомощно руки... Володька нагнулся, закрыл ему глаза, накрыл лицо шапкой. Потом взял его винтовку и двинулся дальше. Очень жалко, конечно, этого мальчика, но столько смертей уже видел Володька, что притупились чувства, да и знакомы-то были они всего два дня...

- Погоди, старшой! - услышал он сзади крик, сразу узнал голос и остановился.

Генка с перевязанной рукой подошел и с расплывшейся по всему лицу улыбкой обнял Володьку.

- А молодцы мы! А? Разве не так? Здорово мы их, гадов, разделали!

- Здорово! - ответил Володька. - Тебе свернуть?

- Да. Самое время покурить.

Они присели прямо на землю и запалили. И только тут почувствовал Володька огромное облегчение - бой позади, вину искупил... Теперь неделька санбата, а там резерв, формирование... На месяц-два уйдет от него война. А красноармейскую книжку, выданную ему, как и остальным, где записано: звание старший лейтенант, должность - рядовой, подразделение - штрафной батальон, сменят на офицерское удостоверение.

- Повезло нам, Генка! - Володька хлопнул его по плечу.

- И не говори.

...Кто-то ухватил Володьку сзади и ладонями закрыл глаза.

- Кто? - спросил он, стараясь освободиться от крепко держащих его рук.

- Не узнаешь, командир? - прошепелявил знакомый голос.

- Гошка! - радостно вскрикнул Володька, узнав своего бывшего разведчика.

- Он самый, командир! Во где встретились! - Гошка отпустил руки, повернул Володьку к себе. - Живой, значит? С рукой что?

- Отняли полпредплечья.

- В штрафном долбануло?

- Нет. Там я легко отделался... А тебя-то как выходили? Вроде бы мертвого притащили - две пули в грудь, одна почти у сердца. Мне в санвзводе говорили, не выживешь.

- Живучий я оказался... И еще воевал.

- В разведке опять? - спросил Володька.

- Где же еще мне? Сами знаете, разведчиком был классным... А что вытащили тогда с поля, век буду помнить.

- Брось выкать, Гошка. Не в строю.

- Привык, товарищ командир. Уважал я вас очень. Вот выпьем сейчас на брудершафт, тогда, может...

- С деньгой у меня туговато, Гоша...

- А я на что? Думаете, у Гошки денег нет? Во-о, - он похлопал по оттопыренному карману гимнастерки. - И у вас, командир, будут. Я такое дело открыл...

- Ты проездом в Москве?

- Нет. Живу у одной девахи. Ладно, командир, где тут шалман поближе? Зайдем, и Гоша все по порядку вам выложит.

- Пошли. У бывшего торгсина "деревяшка" есть. Они быстренько дотопали до пивнушки. Гоша оглядел незавидное сие заведение, поморщился.

- Мне, командир, хотелось угостить вас в хорошем месте, чтоб посидеть можно было, а тут... - он брезгливо махнул рукой.

- Не будь фрайером, Гоша. Сойдет и это, - усмехнулся Володька.

- Нет, лейтенант... "Бабки" у Гоши есть, такая встреча и... в забегаловку. Не пойдет. Я вас в ресторан поведу, а пока поговорим где-нибудь.

Они отошли от пивной и направились к бульвару... По дороге поговорили о делах минувших, о ребятах, которые неизвестно теперь где, живы ли, покалечены ли или уже и косточек не сыщешь, потому как война долгая еще была после того, как расстались они. Выйдя к Сретенским воротам, присели на скамеечку. Гоша развалился, небрежным жестом вынул пачку "Беломора", протянул Володьке.

- Теперь о деле, командир. Ты только не брезгуй. Дело чистое. Ни обмана, ни воровства - одна солдатская находчивость... Я же завязал, хватит! Надоело по тюрягам сидеть, да и война мозги прочистила. Я себя на ней только человеком и почувствовал - нужным, знаменитым даже. Сам знаешь, полковники за ручку здоровались... А за того обера сам комбриг расцеловал. Помнишь?

- Помню, - улыбнулся Володька, которому было хорошо с Гошкой.

- Так что дело чистое, командир... Ну, конечно, временно все это. Вот распишусь я с дивчиной этой, получу прописку и на работу буду устраиваться, а пока и погулять можно. Можно, командир? Разве не заслужили?

- Заслужили... Девчонку-то хорошую нашел?

- Любовь закрутил настоящую, командир. Поздравь... - в его голосе была нежность и даже какое-то удивление.

- Поздравляю, Гоша...

- Засохли мы, командир, без баб на войне... Ведь она, женщина, не только для тела нужна - и для души тоже. Я баб с пятнадцати лет знал, да что толку, не то все это... - Гоша задумался, а для Володьки внове были Гошины рассуждения. Таких разговоров в разведвзводе не вели. Там не до лирики. - Ну, пойдем, - стряхнул с себя задумчивость Гошка.

- Куда?

- К трем вокзалам. Время есть?

Володька кивнул - чего-чего, а времени у него вдосталь.

От Казанского вокзала они взяли вправо и вышли к военному продпункту, расположенному в деревянном домишке. У окошечка толпилась очередь из военных командировочных, демобилизованных, раненых из госпиталей... Гоша, бесцеремонно растолкав всех, пробрался к окошку, таща за собой Володьку, и кого же он там увидел?! Надюху!!!

Она, сразу узнав Володьку, посмотрела на него расширенными, растерянными глазами, потом заулыбалась.

- Лейтенантик... Живой... Не зря, выходит, молилась я вроде за тебя, сказала она, стараясь за небрежной шутливостью скрыть волнение и радость.

- Знакомы вы, оказывается, - нахмурился Гоша, и недобрый огонек зажегся в его глазах.

Он как-то резко вынул пачку, рванул папиросу и задымил.

- Что же проститься тогда не зашел? - спросила Надюха.

- Неожиданно я как-то уехал... раньше срока...

- И подо Ржев свой? Говорил мне Егорыч.

- Да, туда... к своим.

- Как же живым остался? - покачала она головой.

- Остался... Вот только, - показал глазами на пустой рукав.

- Не горюй, лейтенантик. Не такими возвращаются, это ерунда. Тебе руками не работать. Учиться же пойдешь?

- Наверно, - ответил Володька.

- Гошку-то откуда знаешь? - наконец спросила Надюха, поглядев на жадно курящего, насупившегося Гошу.

- Так он из моего разведвзвода, - сказал Володька.

- Я же говорил тебе, Надюха, - сумрачно вступил Гошка. - Он мне жизнюгу спас. Ребята на поле оставили, думали, убитый начисто, да и немец их в такой перехлест взял, еле ноги унесли. А он сам пошел за мной и ребят заставил, приволокли меня...

- Вот какие дела, надо же... И встретились, - протянула она. - Выходит, лейтенантик, спас ты для меня Гошку, - и стала вытирать глаза.