Разный Достоевский. За и против - Сергей Александрович Алдонин

суда. Эти рассуждения внесены в роман неспроста и не случайно. Мы уже видели один пример того, что рассуждения старцев подтверждаются событиями, излагаемыми в романе. Так же точно и эти их рассуждения о суде вполне подтверждаются утомительно подробным изложением суда над Митей. Митя – душа высокая и благородная, полная веры, энтузиазма, любви к Алеше и уважения к Зосиме. Мирские же обвинители и судьи с мелкими душонками и узкими рамками своего мирского правосудия, вместо того чтобы проникнуть в эту душу и проникнуться благоговением к ней, стали придираться к ней со своими мелкими вопросами и мелочными уликами, где был в такой-то день и час, где взял то и другое, что говорил тому и другому. Эти пошлые, мелкие придирки пигмеев вызвали негодование и презрение в исполине Мите, и он закричал им: «И вы хотите, чтобы я таким насмешникам, как вы, ничего не видящим и ничему не верящим, слепым кротам и насмешникам, стал открывать и рассказывать еще новую подлость мою, еще новый позор, хотя бы это и спасло меня от вашего обвинения? Да лучше в каторгу!» Но он все-таки сжалился над ними и протянул им руку; и представьте себе, они не приняли этой руки. Вот эти-то судейские слепые кроты при помощи темных «мужичков», тоже неспособных понимать величие и энтузиазм души, своим правым судом и осудили Митю, совершенно неповинного в убийстве отца. Но то ли дело было бы, если бы в суде участвовала церковь! Старцы правду говорили, что «перед одною только церковью современный преступник и способен сознать свою вину, а не то, что перед государством; вот если бы суд принадлежал обществу, как церкви, тогда бы оно знало, кого воротить из отлучения и опять приобщить к себе» (I, 105). Да, если бы судьею был старец Зосима, следователем о. Иосиф, прокурором о. Паисий, а секретарем послушник Алексей, вроде того как это есть и теперь в консисториях, тогда, конечно, невинный Митя не был бы осужден. Они не стали бы заниматься мелочами, а прямо проникли бы в самую суть его души, увидали бы всю ее веру, величие, любовь к монастырским старцам и прославили бы Митю. Зосима, только взглянувши на Митю, сразу увидел, что это за птица, и поклонился ему в ноги. Итак, великий праведник поклонился Мите, а мирские судьи даже не удостоили пожать ему руку и упекли его в каторгу. Вот какая разница между судом мирским и духовным!

И везде и во всем мир так же мелочен, поверхностен, бездушен и несправедлив; если суд, гордость его, столь неудовлетворителен, то другие его учреждения еще хуже. И мир не поправит своих дел и будет оставаться в жалком положении до тех пор, пока он не сольется с церковью, не превратится в монастырь или по крайней мере не подчинится авторитету монастыря и монастырскому принципу. Этот принцип есть аскетизм и самоотречение.

Все мирские друзья и благодетели человечества, политики и государственные люди, все философы, ученые, публицисты и художники ставили для себя единственной задачей устроить только земную жизнь человека, и вся их цель состояла и состоит в том, чтобы по возможности уменьшить сумму земных страданий человечества и по возможности увеличить сумму его земных удовольствий, доставляя удовлетворение по возможности всем потребностям человеческого существа и в том числе его стремлению к самостоятельности, к самобытности, к самоопределению. Для достижения своей цели они употребляли исключительно земные средства и пользовались только силами своего ограниченного ума, не прибегая ни к какому высшему авторитету. Средства их состояли в том, что они регулировали и всячески видоизменяли внешние, просто наружные отношения между людьми, не касаясь глубины человеческой души и ее стремлений к высшему авторитету. Все их законы и меры, реформы и преобразования имели в виду внешнюю деятельность людей, как членов внешнего гражданского общества, и не касались их сокровенной глубины души, их совести, их убеждений и верований. Вот в этом-то и состояла их роковая ошибка; вот потому-то все их стремления и потерпели такое страшное фиаско. Прочитайте горячие речи Великого инквизитора, вникните в них; они неспроста внесены в роман и крайне поучительны. В них поразительными и яркими чертами изображена тщетность всех усилий облагодетельствовать человечество при помощи одного только гордого человеческого ума и необузданной человеческой свободы; эти усилия увенчались только антропофагией. Поэтому Инквизитор уверен, что человечество, жестоко разочаровавшись в своих силах, своих надеждах и мечтах, придет к ним, то есть к представителям высшего авторитета на земле, и сложит к ногам их свой гордый ум и свою буйную волю. Это так и должно быть, это и есть единственный исход, и по мнению наших старцев в романе и самого автора его. Нужно круто повернуть ход современной истории и направление деятельности современных исторических деятелей и направить их в другую сторону, по направлению к монастырю. Современное общество должно перестроиться по образцу монастыря и положить в основу своего здания монастырский принцип самоотречения и аскетизма. Все земные меры, всякие внешние реформы и регулирования нужно бросить как негодные. Этот крутой поворот представляет некоторое затруднение только для оторвавшейся от народа нашей интеллигенции, сам же народ еще со времени Владимира Равноапостольного стал и теперь стоит на надлежащей дороге, ведущей к монастырю. Интеллигенции остается только примкнуть к народу.

При помощи аскетизма, самоотречения и послушания, составляющих монастырский принцип, легко разрешаются вопросы и о земном благосостоянии людей, над которыми бесплодно ломают головы друзья человечества. Цель этих друзей, как мы видели, состоит в том, чтобы облегчать земные людские страдания, уменьшать их сумму. С точки зрения аскетизма это совершенно ложная цель. Зачем стремиться к уменьшению или ослаблению земных страданий? Разве эти страдания составляют грех или вообще что-нибудь дурное? Вовсе нет; эти страдания полезны для людей, они укрепляют и очищают душу, как золото очищается огнем в горниле, и вообще содействуют нравственному совершенствованию людей. Поэтому не только должно переносить страдания с удовольствием, не только не нужно избегать и устранять их, но еще должно искать их. Так и поступают истинные аскеты. Зосима дал Алеше такой завет, как вы помните: «В горе счастья ищи». И в другом месте он пророчил ему: «Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь и других благословить заставишь, – что важнее всего» (I, 447–448). «Ищи себе мук», «приими муки и вытерпи» – так постоянно твердил святой старец. Но ведь аскеты, иноки не какие-нибудь необыкновенные существа, не ангелы, а обыкновенные смертные, такие же люди, «какими и всем на земле людям быть надлежало бы», как говорил о.