Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

На Хунзахском плато место было, но посредине торчал большой валун. Сесть всё же удалось, но самолёт немного забрался на склон горы, и Байдукову пришлось жать на тормоза, пока Максимов подкладывал под колёса камни, чтобы самолёт не скатился обратно и не съехал с противоположного склона.

«Пока мы осматривали свой СБ, убирали камни из-под колёс, выводили машину на ровное место, перед нами возникали люди — красиво одетые джигиты на лошадях, женщины, укутанные в покрывала, и вездесущие любопытные ребятишки».

Место, где приземлился бомбардировщик, располагалось недалеко от Цада, и вполне возможно, что среди примчавшихся поглазеть на чудо мальчишек был и Расул Гамзатов. Во всяком случае, в мемуарах Байдукова говорится о его встрече с Гамзатом Цадасой: «В Хунзахе я познакомился с очень интересным человеком — поэтом Гамзатом Цадасой. Это отец нашего Расула Гамзатова, великого аварского поэта, стихи которого знает не только Советский Союз, но и весь мир».

К лётчикам прискакал местный партиец: «Сейчас начнётся такое, что вы себе и представить не можете... Уже наш горный телефон от аула до аула известил, что вы прилетели в Хунзах. Горцы наверняка все бросились к нам... Они будут посещать вас и ваш самолёт несколько дней... Поймите, что жители вашего избирательного округа не видели ни живого лётчика, ни современного советского самолёта!»

Так оно и оказалось. Люди ошеломлённо разглядывали «железную птицу», осторожно её трогали и изумлённо цокали языками. Некоторые женщины жаловались, что от шума самолёта разбежалась домашняя птица, не перестают лаять собаки, а скотина отчаянно мычит и не хочет покидать хлев.

В Хунзахе лётчиков встречали с большим почётом. Трибуну на митинге украсили транспарантом «Привет Герою Советского Союза тов. Байдукову — отважному сыну нашей Родины!».

Гамзат Цадаса посвятил Байдукову стихи, в которых говорилось, что неспроста горцы решили избрать Байдукова своим депутатом, что они крепко подумали и признали его достойным доверия.

Сполна вкусив местного гостеприимства, лётчики показывали горцам самолёт, рассказывали про его разрушительную силу и не забывали добавить, что «этот скоростной бомбардировщик — произведение второй пятилетки социалистической индустриализации нашей страны». Интерес к ним не утихал, горцы все собирались и собирались. Это так тронуло Байдукова, что он предложил желающим полетать. Желающих оказалось много.

Опасный валун с поля был убран, и самолёт совершил несколько рейсов с изумлёнными горцами на борту.

Встречи с избирателями продолжились в других сёлах и районах. «И тут выяснилось, что я не такой уж плохой кавалерист. А когда мне пришлось появляться в аулах в седле, горцы срочно сшили черкеску, бурку, папаху, башлык и вручили мне вместе со старинной саблей отменной стали и двумя кинжалами».

О нём писали газеты, поэты слагали звонкие приветствия, а он присматривался к жителям гор, старался понять, как им живётся, размышлял, чем он будет полезен своим избирателям.

«После митинга в толпе людей примечаю средних лет мужчину, знакомлюсь. Его зовут Зархи. Отвечает на мои вопросы только положительно. По его словам, у него всё “карашо”. В разговоре выясняется, что Зархи, вступая в колхоз, сдал весь имевшийся скот и сельскохозяйственный инвентарь. Уточняю количество отданного в колхоз добра и понимаю: он был бедняком из бедняков. После работы в колхозе Зархи идёт батрачить к богачам. Сорокин подтверждает: “Процесс коллективизации далеко не завершён. Встречаем сильное сопротивление...”».

Возвращаясь в Москву, самолёт сделал круг над Дагестаном, который стал для лётчиков родным.

«Только когда остался позади Дагестан, — вспоминал Байдуков, — услышал грустный голос Максимова: “Бедный край достался тебе, командир! Очень бедный... Помогать придётся”».

И он помогал, чем мог. Как и 13 других депутатов, избранных от Дагестана. Когда в 1981 году Байдуков приезжал в Дагестан, то смог воочию убедиться, что то, о чём они говорили с Цадасой, о чём мечтали поэт и лётчик, сбылось.

Именем Георгия Байдукова были названы колхозы, школы, даже горный пик. И он вдохновил не только юного поэта Расула Гамзатова. С тех пор профессия лётчика стала желанной для многих дагестанских юношей и девушек. Многие из них добились больших высот. Появился в Дагестане и свой космонавт — Муса Манаров.

Первое стихотворение Расула Гамзатова так и осталось неизвестным. «Да и где найти то первое стихотворение? — сетовал поэт, беседуя с Владимиром Коркиным. — На самокрутки пошло, наверное».

ЛИКБЕЗ

Развернувшаяся по всей стране ликвидация безграмотности (ликбез) отразилась и на Дагестане. Здесь это движение шло даже активнее, чем в других местах. Горцы заново учились читать и писать.

Больше стало и учеников в школах, куда поначалу не все родители отпускали детей. Школьное образование было куда шире ликбеза, здесь учили многим предметам, и не только на родном, но и на русском языке. Повсюду выводили знаменитое «Мы — не рабы, рабы — не мы» из первой советской азбуки. Этот палиндром, фраза, которую можно было одинаково прочесть слева направо и обратно, имела и другой смысл. Если кто-то писал «не мы» слитно, то получалось образование с революционным акцентом — «рабы немы», а быть немым никто не желал.

Однако появилась другая проблема — остро не хватало учителей. Тогда было решено посылать старшеклассников на ускоренные педагогические курсы. Так четырнадцатилетний Расул Гамзатов оказался в Аварском педагогическом училище в городе Буйнакске. Его уже окончил старший брат Расула — Магомед, работавший теперь в Хунзахской школе, а второй брат — Ахильчи ещё продолжал там учиться.

Прежде город назывался Темир-Хан-Шурой, получив своё название, как гласит предание, от завоевателя Тимура, который некогда стоял здесь лагерем. Сам город возник вокруг царской крепости, считавшейся стратегическим форпостом на пути в горный Дагестан. Здесь же были резиденции командующего войсками и управляющего гражданской частью в Прикаспийском крае. Город был обнесён рвами, валами с орудийными редутами и считался совершенно неприступным. Однако наибу Шамиля Хаджи-Мурату удалось совершить удачный набег на крепость. Его целью был воинский начальник генерал-лейтенант князь Моисей Аргутинский-Долгорукий, но в темноте горцы перепутали его особняк с лазаретом.

Много лет Темир-Хан-Шура считалась столицей Дагестана. Здесь возводились красивые здания, соборы, больницы, учебные заведения. Здесь бывали многие знаменитости, включая Александра Дюма, изучавшего Кавказ и написавшего о нём книгу. Был построен и театр по образу Венской оперы, выступать в котором не считал зазорным даже Фёдор Шаляпин.

В годы Гражданской войны город переходил из рук в руки, пока в Дагестане не утвердилась советская власть. В 1922-м он был переименован в Буйнакск в честь одного из главных борцов за советскую власть Уллубия Буйнакского. Годом раньше другой город был переименован в честь Махача Дахадаева, яркого политического деятеля,