Александр Куланов - Роман Ким

Логично предположить, что отец Романа Кима, помня со времен Ким Ок Кюна о возможностях школы Кэйо дзюку, выросшей к 1906 году в университет Кэйо, по обучению иностранцев, изначально собирался определить своего ребенка в это учебное заведение. Что это значит, ведь мальчику было только семь лет? Дело в том, что при университете Кэйо действовала и школьная система образования. Она состояла из трех ступеней (начальная школа Ётися, средняя — колледж Фуцубу, и старшая — подготовительное отделение уже собственно университета) и готовила к поступлению в лучшие, в том числе в императорские, университеты Японии, и среди них был самый престижный в стране — Токийский. Разумеется, после завершения обучения при Кэйо целесообразно было бы поступать прежде всего в сам университет Кэйо. Он не относился к числу императорских, но стоял, благодаря историческому первенству и качеству подготовки, на одной строке рейтинга с ними. Маленький Рома Ким был направлен в Ётися.

Частная школа Ётися при университете Кэйо соответствовала общегосударственным младшим школам трехступенчатого японского школьного образования. Обучение в ней было платным: вступительный взнос составлял три иены, каждый триместр — 12 иен (36 иен в год). Еще 13 иен в месяц стоило проживание в школьном общежитии. Дети обучались как пансионеры, и надо было платить за крышу над головой, питание и прочие расходы[55]. Учебный год начинался 1 апреля, а заканчивался 31 марта (с учетом весенних каникул). Летние каникулы были отнесены на самое жаркое в Токио время: с 13 июля по 7 сентября. Обучение в школе второй ступени — колледже Фуцубу тоже было платным. 15 сэн (1 иена = 100 сэн) стоили вступительные экзамены и еще три иены — вступительный взнос. Годовое обучение было разделено на три триместра, каждый из которых стоил 12 иен, и еще одна иена в семестр взималась в качестве особого физкультурного сбора. Много это или мало? Для сравнения можно посмотреть, сколько стоило обучение русских учеников в тот же самый период в Токийской православной духовной семинарии у архиепископа равноапостольного Николая Японского. Есть сведения о том, что на второй семестр 1908 учебного года семинария получила от русского военного министерства, спонсирующего обучение, 1278 рублей на 13 воспитанников[56]. В семинарии тоже был установлен круглосуточный полный пансион, и, таким образом, получается, что каждый воспитанник «стоил» в месяц около 16 рублей, что по тогдашнему курсу равнялось приблизительно 15 иенам. Получается, что обучение японцев в Ётися обходилось примерно в такую же сумму, что и подготовка будущих русских разведчиков и переводчиков в семинарии[57]. При этом обучение во Владивостоке стоило значительно дешевле — 40 рублей в год в местной мужской гимназии, дававшей отличную базу для поступления в лучший вуз Приморья — Восточный институт, но уже безо всякого пансиона.

Одновременно с Романом Кимом в Ётися в 1906 году поступили шесть китайцев, три американца и еще один кореец (в 1911 году к ним добавился и «русский» кореец — Хван Ён Бом) из Никольска-Уссурийского. Как видим, состав учащихся был интернациональным, и ученики из разных стран должны были испытывать серьезные трудности в овладении сложным японским языком. Следовательно, должна была существовать какая-то методика, помогающая детям-иностранцам адаптироваться в такой системе, помимо исключительно популярного и сегодня метода: «чтобы научиться плавать, надо броситься в воду». Но даже если такая методика и существовала, обучение сразу начиналось на японском языке. Известно немало случаев, когда дети из России приезжали в Японию вовсе без знания языка, а вскоре становились лучшими учениками среди своих японских сверстников. Судя по дошедшим до нас данным, то же самое произошло и с Романом Кимом.

«Еще когда моя учеба за границей только начиналась, надо мной издевались из-за того, что я был корейцем, — рассказывал P. Н. Ким о своем детстве литературоведу Кимура Хироси. — Но мне хорошо давался спорт, и я особо не обращал на это внимание. Но однажды произошел случай, сделавший меня более популярным. Кажется, это было в четвертом или пятом классе Ётися. В школу приехала группа туристов из России, и ее руководитель сказал несколько слов приветствия. На русском, конечно же. А я это перевел! Для меня в этом ничего такого не было, но все — от учителей до учеников — были поражены, и моя популярность резко возросла.

И еще было такое. Ёсано Тэккан из “Мёдзё” попросил меня перевести стихи русских символистов. Я перевел несколько штук и послал ему. Чьи стихи были — уже забыл. И тогда Тэккан-сэнсэй прислал мне, зеленому юноше, благодарственное письмо, адресованное “Киму-сэнсэю”. Я с гордостью показывал его друзьям»[58].

Любопытно, что и в этих коротких, рассказанных Кимом на склоне дней историях тоже есть «белые пятна». Сам Кимура Хироси не смог найти стихов Романа Кима в журнале Ёсано «Мёдзё», а переводчик В. А. Бушмакин заметил, что даже на момент выхода последнего номера этого журнала, в ноябре 1908 года, Роману Киму было только девять лет. Выглядит несколько странным то, что девятилетний мальчик мог не только понимать стихи символистов, но и переводить их на язык, который он изучал всего два года. К тому же Ким поступил в Ётися в сентябре, посреди учебного года (правилами это дозволялось) и, судя по дате выпуска из школы, сразу во второй класс[59]. Это еще раз наводит на мысль о том, что в Японию Рома Ким приехал уже в некоторой степени подготовленным.

Издевательство же над новичками и иностранцами, своеобразная «школьная дедовщина» в Японии была и остается обычным, общепринятым, хотя и осуждаемым обычаем. Насмешки, обзывательства, даже побои — в японской школе до сих пор возможно всякое. Для иностранца лучшее средство избавиться от таких издевательств — быстрое овладение языком и физическая сила. О Романе Киме не раз писали, что он был хорошим спортсменом и особенно увлекался бейсболом и сумо — самыми популярными в Японии видами спорта, требующими к тому же недюжинной силы, ловкости и смелости. Так что постоять за себя Роме пришлось, и он сумел навсегда положить конец насмешкам над собой.

Что же касается эпизода с переводом приветствия группы туристов из России, то в газете «Тэ Хан хынхак хо» Корейского общества по организации школ, выпускавшейся с 1909 года корейскими студентами в Японии, в номере 5 от 20 июля есть заметка, основанная на выступлении чиновника Кэйо, отвечающего за обучение иностранных студентов: «Сообщают, что молодой и талантливый господин Ким Ги Рён (12), учащийся в 5-м классе начальной ступени школы Кэйо в Токио, превосходный [своим] умом, достигший многих успехов в обучении, известный своей хорошей репутацией, на этот раз во время проведения торжественного мероприятия в честь группы русских студентов [приветствовал их] сердечными словами на хорошем русском языке, при этом все собравшиеся были в сильном восхищении». Речь идет о визите 3 июля 1909 года шестнадцати школьников из Владивостока, сопровождаемых десятком корреспондентов газет. Цифра 12, поставленная в скобки, обозначает возраст героя заметки, а имя — Ким Ги Рён — принадлежит Роману Киму, под ним он был записан в учетную книгу Ётися при поступлении.