Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков

искавших кратчайший путь на дипломатическую службу». «Персонал „бюро“, — вторил ему титулованный дипломат из „старой гвардии“, — составляли выходцы из всех слоев общества, но главным образом молодые люди, у которых было больше опыта в карьеристском рвении, нежели квалификации и такта»{28}.

Риббентроп искал таланты повсюду, руководствуясь принципом «дайте им шанс». Обладавший широким кругозором, но неглубокими знаниями в сфере мировой истории и политики[19], он сделал ставку на энергичных и предприимчивых людей в возрасте от тридцати до сорока лет, нередко с учеными степенями. «Применяя к политической работе коммерческие принципы, Риббентроп оценивал сотрудников по их инициативам и результатам»{29}.

Ключевой фигурой бюро стал бывший военный летчик Герман фон Раумер, ровесник шефа, отвечавший за восточное направление. Францию курировал будущий посол в оккупированном Париже Отто Абец — энергичный преподаватель рисования, женатый на француженке и занимавшийся организацией встреч молодежи двух стран{30}. Отставной офицер Ганс-Георг Штамер взял на себя контакты с организациями ветеранов войны (Риббентроп закрыл глаза на то, что тот был масоном). В политической жизни Англии хорошо ориентировался профессор граф Карлфрид Дюркхейм, принятый на работу по рекомендации Гесса, несмотря на не вполне «арийское» происхождение{31}. Польшей и Россией занимался уроженец Восточной Пруссии доктор Петер Клейст, владевший обоими языками, — его также назначили управлять Германской высшей школой политики. За связь с прессой отвечал Рудольф Ликус — однокашник шефа, отличавшийся талантом к добыванию информации. Упомянем и Ленкеринга, познакомившего Теннанта с нацистами.

Ценнейшим приобретением бюро оказался профессор Альбрехт Хаусхофер, директор Института политической географии и геополитики в Берлине. Он был не только энциклопедически образованным ученым, но сыном «отца геополитики» Карла Хаусхофера (влияние которого на политику Рейха невероятно преувеличено) и другом «наци номер три» Рудольфа Гесса, учившегося у Хаусхофера-старшего и защитившего фрау Марту Хаусхофер от преследований из-за «неарийского» происхождения.

Консерватор и пангерманист, Карл Хаусхофер в 1920-е годы поддерживал, как и Риббентроп, Немецкую народную партию и политику Штреземана, позже — нацистов, рассчитывая если не влиять на принятие решений, то хотя бы внушить им необходимость «геополитически подготовить каждого гражданина к его геополитической ответственности» и «учить читать карты». Это выражение из статьи «О геополитике» (1931) Хаусхофер в конце 1945 года повторил американцам, которые допрашивали его об отношениях с Риббентропом. На вопрос: «Что вы имеете в виду под чтением карт?» — он ответил коротко: «Я учил его базовым политическим принципам». Видя в геополитике «один из самых удобных и точных политических инструментов для фиксации и измерения распределения могущества (силы) в пространстве, на поверхности земли» и «ключ к игре сил, которые непосредственно влияют на наше настоящее и будущее», Хаусхофер подчеркивал надпартийный, деидеологизированный характер этой науки, которая «должна быть одинаково верной для крайне левых и для крайне правых», поэтому считал профанацией использование ее понятий вроде «жизненного пространства» в пропагандистских целях{32}.

Чем конкретно занималось бюро кроме того, что служило постаментом честолюбивому боссу? Ответить на этот вопрос не так просто из-за отсутствия у него четко определенных задач, недостатка сохранившихся документов и разнобоя в свидетельствах мемуаристов. Порой его называют «параллельным» МИДу, что верно лишь отчасти. Абец утверждал, что в нем не было никакой «бюрократии», другие говорят о «хаосе». Риббентроп позиционировал себя как главного советника фюрера по международным вопросам, всегда готового дать любой совет или справку, поэтому первой его обязанностью были сбор и обработка информации. Помимо газет и дипломатической переписки (Риббентроп получил доступ к ней в августе 1934 года) важнейшим источником стали приезжавшие в рейх иностранцы, которых бюро тщательно опекало. Дипломаты сторонились непонятной организации, но с ней охотно контактировали журналисты (большая часть интервью Гитлера была организована именно бюро), литераторы, общественные деятели, спортсмены и просто любопытствующая публика. Конечно, бюро не могло конкурировать с ведомством доктора Геббельса, но уделяло пропаганде все больше внимания, вызывая растущую неприязнь министра пропаганды к «торговцу шампанским» (чувство было взаимным). Неконкретные, но многозначительные обвинения «Бюро Риббентропа» в «грязной работе», которой якобы чурался МИД, следует признать безосновательными. Оно поддерживало контакты с праворадикальными и пронацистскими организациями за границей, вроде бельгийских рексистов, но, скажем, судетских немцев опекали партийные круги и Вильгельмштрассе.

3

Основные географические направления деятельности Риббентропа остались прежними. 16 июня 1934 года он снова встретился с Луи Барту, о чем раструбили газеты: германские с восторгом, французские с осуждением. Министр тут же разъяснил, что беседа имела сугубо частный характер, поскольку собеседник не имел официальных полномочий{33}.

Девятого октября в Марселе Барту и югославский король Александр были убиты хорватскими националистами. 2 декабря Риббентропа принял преемник убитого на посту главы МИДа Пьер Лаваль — на сей раз по формальной просьбе германского посольства: на этом настоял министр, замученный вопросами депутатов и газетчиков о характере деятельности нашего героя и его эмиссаров во Франции. «Ничего интересного разговор не дал, — информировал Лаваль британского посла. — Французское правительство выслушает любое предложение, но оно должно идти через нормальные [дипломатические. — В. М.] каналы»{34}. В отчете Гитлеру беседа была представлена в радужном свете, но факт остается фактом: будущего «главного коллаборациониста» дружба с рейхом на тот момент не волновала.

Неудачи в официальных кругах отчасти компенсировались успехами на общественной ниве. В конце июля 1934 года Гитлер, по инициативе Риббентропа, в очередной раз принял де Бринона, а 2 ноября — Жана Гуа, депутата и лидера влиятельной ветеранской организации Национальный союз участников войны (l’Union nationale des combattants). Его коллега Анри Пишо, глава конкурирующего Федерального союза участников войны (l’Union fе́dе́rale des anciens combattants), тоже зачастил в рейх. Депутат от Парижа Жорж Скапини, потерявший на войне зрение, в марте 1935 года был личным гостем фюрера, который, как известно, пережил временную слепоту в результате отравления газами. Бывал Скапини и у Риббентропов, запомнившись детям: «Достоинство, с которым этот человек сносил удар судьбы, впечатляло, как и его неподдельное стремление предотвратить повтор тех событий, которые лишили его зрения»{35}. В конце ноября — начале декабря 1934 года Гуа, Пишо и Скапини принимали Риббентропа в Париже. Немецкие ветераны собрались во Францию с ответным визитом под лозунгом «Вчера — враги, сегодня — товарищи, завтра — друзья», но общие усилия французских и британских дипломатов сорвали поездку{36}..

Для развития двусторонних отношений усилиями Риббентропа были созданы Германско-французское общество (25 октября 1935 года) во главе с ректором Высшего технического училища в Берлине-Шарлоттенбурге Ахимом фон Арнимом и Комитет Франция — Германия (22 ноября 1935 года), который возглавил отставной майор л’Опиталь, бывший адъютант маршала Фердинанда Фоша, при фактическом руководстве де Бринона. С германской стороны преобладали нацистские бонзы вроде Риббентропа, имперского министра юстиции Франца Гюртнера и главного юриста партии Ганса