Кони - Сергей Александрович Высоцкий

области офтальмологии. Оказалось, что именно «сверхсметные» уроки студента-юриста побудили девушку заняться медициной, наукой в ту пору практически закрытой для женщин.

Даже во времена «вакаций» Кони занимался репетиторством. Лето 1863 года он провел «на кондициях» в Пронском уезде Рязанской губернии, в усадьбе Панькино, готовя к поступлению в гимназию сына бывшего профессора А. Н. Драшусова. В этой небольшой среднерусской деревне Анатолий близко познакомился с жизнью крестьян, еще недавно крепостных. С юных лет в нем проявился драгоценный дар общения с людьми. Одинаково хорошо сходился он со сверстниками и стариками, находил общий язык с писателем и ученым, держался ровно и независимо с высокопоставленным чиновником, вызывал доверие у крестьянина. От панькинских стариков услышал Кони несколько трагических историй из недавнего прошлого. Мог ли он предполагать, что ровно через десять лет перескажет одну из этих историй Некрасову, а потом увидит ее воплощенной в замечательных строках поэмы «Кому на Руси жить хорошо»?

В Москве Кони не чувствовал себя одиноким. Занятия, репетиторство, студенческий кружок бывших студентов-петербуржцев, в котором верховодил товарищ Кони, филолог Николай Куликов, ставший впоследствии актером и режиссером Александрийского театра. Друзья собирались по субботам, сидели допоздна.

Частенько заглядывал на студенческие чаепития А. Н. Майков — читал свои еще не напечатанные стихи. Студентам довелось услышать в его мастерском исполнении «Смерть Люция» в первоначальной редакции, которая, по словам Кони, «оставляет далеко за собою позднейшую».

Одним из десяти участников кружка, вполне невинного и далекого от политики, был студент исторического факультета Василий Ключевский, будущий знаменитый историк.

Часто бывал Анатолий в домах писателей Ивана Ивановича Лажечникова, автора популярного «Ледяного дома» и «Последнего Новика», и Александра Фомича Вельтмана.

Удивительное дело — почти тридцать лет тому назад нашла приют и доброе участие в семье своего дяди Вельтмана его мать, а теперь и сын с удовольствием посещал этот дом на углу Левшинского и Денежного переулков и встречал по четвергам все тех же старых сослуживцев писателя по военной службе в турецкую войну и школе колонновожатых — Горчакова, военных сенаторов Николая Петровича Колюбакина и фон дер Ховена, замечательного знатока русского языка и в то же время ярого адепта и проповедника спиритизма Владимира Ивановича Даля. Внешность у «казака Луганского» была чрезвычайно колоритная — аскетическое подвижное лицо, длинная седая борода. Постоянно бывали на четвергах писатели Н. А. Чаев, И. М. Снегирев и казавшийся Анатолию совсем стариком историк Михаил Петрович Погодин, которому, впрочем, было немногим за шестьдесят.

Заслуженный генерал Колюбакин произвел на Кони особенное впечатление. Резкий, порывистый, но очень справедливый и честный Колюбакин в свое время был разжалован в солдаты за оскорбление начальства и сослан на Кавказ. Там снискал у грузин уважение и дружбу. Ярко характеризует Колюбакина отрывок из его письма своему старому «ратному товарищу» П. Хлопову:

«Спасибо, брат, за письмо: от него повеяло и родиною, и юностью… две хорошие вещи! Но — не спасибо за формы, в которые ты облек свое дружеское воспоминание; не спасибо за твое «ваше превосходительство и покорнейший слуга». Человек, который, подобно мне, не сгибаясь и не чванясь, дошел от солдатства до генеральства, привык разсчитывать более на свое достоинство, Богом данное, чем на внешнее, случайное, людьми данное. Такому человеку генеральские эполеты могли подавить плечи, но не душу. И так, старый товарищ, если ты, в чем не сомневаюсь, хороший человек, хороший помещик, честный опекун, если ты не притесняешь крестьян, не обижаешь сирот, то давай по старому…

Я слыву человеком справедливым, способным, деловым, но вспыльчивым и неуживчивым. Неуживчивым же называют у нас, не знаю как у вас, человека, который ради частных отношений, ради дружбы или светского знакомства, не жертвует общественными интересами. Воюю с взяточниками и истребляю их, как собака зайцев; куда являюсь, оттуда они исчезают, как птицы ночныя перед восходом солнца».

Близкое общение с Николаем Петровичем несомненно оказало влияние на формирование мировоззрения молодого Кони. Особую симпатию он почувствовал к старому служаке после того, как Колюбакин, прослушав статью ополчившегося на «унылость» Тургенева князя Одоевского, воскликнул: «Каков наш Одоевский! Так и валяет картечью в соловья!..» Под суровым обликом боевого генерала скрывалась нежная и чуткая к прекрасному Душа.

Одоевский читал свою статью в заседании Общества любителей словесности, куда Кони ходил вместе со своими друзьями-студентами. На одном из заседаний общества Кони слышал чтение Писемским отрывков из только что законченного им романа «Взбаламученное море».

Впервые он увидел Алексея Феофилактовича еще в Петербурге, когда Литературным фондом был поставлен спектакль «Ревизор», в котором играли Достоевский, Тургенев, Островский, Некрасов, Григорович и другие писатели. Городничего играл Писемский. Был занят в этом спектакле и Федор Алексеевич Кони. Но лично познакомился Анатолий с Писемским только в Москве.

У Писемского, на Басманной и на Пресне, он бывал раз в две недели вместе с Куликовым и Кирпичниковым: «Вечер тянулся часто довольно скучно, так как большинство играло в карты, но рано подававшийся ужин вознаграждал за эту скуку, и мы жадно внимали интереснейшим рассказам и воспоминаниям хозяина и его обычных посетителей — А. Н. Островского и скульптора Рамазанова — и поучительным спорам между ними. Последние часто касались Шекспира, значение и смысл произведений которого выяснялись при этом всесторонне».

Кони уже закончил учебу, когда в августе 1865 года у себя на даче под Москвой (в Давыдовне) Писемский читал ему и Куликову новую драму «Бывые соколы». Чтение произвело на молодых людей неизгладимое впечатление — и трагизмом сюжета драмы и «яркими, до грубости реальными, красками. В этой драме был соединен и, так сказать, скован воедино тяжкий и неизбежный рок античной трагедии с мрачными проявлениями русской жизни, выросшей на почве крепостного права».

Последовавшее затем вечернее чаепитие было омрачено приверженностью Алексея Феофилактовича к рюмке. На упреки Кони и Куликова помрачневший писатель сказал:

«Не могу я спать без этого. Они — вот те, о ком я вам читал, не дают мне спать. Стоят вокруг меня и предо мной всю ночь и смотрят на меня, — и живут и не дают мне заснуть!»

С горьким чувством обиды за погибающий талант уходил в тот вечер Кони от писателя…

Среди людей, с которыми близко общался Анатолий в свои студенческие годы, были композитор Алексей Николаевич Верстовский, автор музыки к опере «Аскольдова могила» и популярного романса «Черная шаль», знаменитый актер Малого театра Михаил Семенович Щепкин, в доме которого Кони познакомился со многими