Машина смерти - Джин Мастейн

– Они не являются жертвами, против них не было совершено преступление, – сказал он.

Попробуйте сказать это родителям Доминика Рагуччи, или дочери Рональда Фалькаро, или жене Питера Уоринга, или бабушке Чери Голден, или еще десяткам родственников, – это говорили себе все присутствующие в зале суда со стороны оперативной группы. Слова Фаринджера висели в воздухе, как ядовитый газ.

Джоуи улыбался своей широкой ехидной улыбкой на протяжении почти всего вынесения приговора. Они с Энтони понимали, что пришло время платить по счетам. Ни один из них даже не взглянул в сторону оперативной группы. В тот самый момент, когда Бродерик обрушил молот правосудия на головы «двойных близнецов», как по заказу зазвонили колокола церкви, примыкавшей к зданию суда. Когда к пожизненному заключению Энтони судья добавил штрафы, тот усмехнулся: «Я пришлю вам чек».

Джоуи и Энтони было разрешено попрощаться со своими женами в зале суда. Старые друзья-соседи подходили и хлопали их по спине.

– Представляешь, какими героями они стали бы, выиграй они суд? – шепнул Фрэнк Пергола Арти, наблюдая за «фанатами» Джоуи и Энтони.

Затем маршалы распределили этих двоих по разным тюрьмам, где те доживали свои загубленные жизни; впервые с самого детства Джоуи и Энтони оказались разлучены.

18 декабря 1989 года настала очередь Доминика узнать, какое наказание получит он сам, с учетом признания вины по одному пункту РИКО в июне 1985-го. Вынесение приговора было отложено до окончания рассмотрения дела. Судье Уильяму К. Коннору предстояло определить, должен ли Доминик отбывать какой-нибудь срок в тюрьме.

По закону он был убийцей из-за того, что находился рядом, когда Нино и Рой застрелили Винсента Говернару. Он признал себя виновным в этом, а также в покушении на убийство в виде подбрасывания гранаты в машину Говернары и в целом ряде других преступлений: грабеже, вымогательстве, ростовщичестве и торговле наркотиками. Его назначенный судом адвокат намеревался просить судью Коннора об условном сроке, но очень надеялся, что даже с таким послужным списком обвиняемый избежит срока за решеткой, учитывая – как Уолтер всегда напоминал ему – его вклад в разгром банды.

Перед тем как встретиться с федеральным маршалом и отправиться в Нью-Йорк из очередного нового убежища, Доминик сел за персональный компьютер и составил заявление, которое собирался зачитать судье. Его друг Армянин предложил прилететь из Лос-Анджелеса и выступить в суде в его пользу.

Встреча состоялась в офисе Южного округа. Уолтер Мэк, Кенни Маккейб и Арти Раффлз увидели нового Доминика – загорелого, подтянутого, в спортивном костюме цвета верблюжьей шерсти: он накачал руки и верхнюю часть тела, занимаясь в тренажерном зале. Он вернул себе былое телосложение, из-за которого армейские друзья когда-то прозвали его Кряжем. Сейчас он больше походил на Энтони Сантамария, чем на Энтони Гаджи, если не считать темных очков.

– Сними эти чертовы штуки, – прорычал детектив Фрэнк Пергола, когда вошел в комнату.

– Их доктор прописал!

– Из-за них ты выглядишь как чертов мафиозо.

– Вы, должно быть, Пергола, – воскликнул Армянин, который никогда раньше не встречался с Фрэнком. Все засмеялись: Доминик, очевидно, точно описал их отношения.

Напряжение, которое он чувствовал, немного спало, пока все болтали, но начало нарастать снова, когда вся компания направилась в зал судьи Коннора. Что бы ни случилось, Доминику не терпелось покончить с этим. С 1985 года маршалы постоянно перемещали его, опасаясь за его жизнь. Его вместе с женщиной, которую он встретил в Альбукерке, отправляли в Шайенн, штат Вайоминг, Денвер, штат Колорадо, Сиэтл, штат Вашингтон. Он находился в программе защиты дольше, чем кто-либо из свидетелей. Он хотел оставить все позади и жить там, где ему хочется, без вмешательства федеральных властей, и надеялся снова встретиться со своими детьми. Он не видел их четыре года.

Судья Коннор пригласил Армянина занять место на скамье защиты вместе с Домиником – это был хороший знак – и открыл слушания. В случае сотрудничества свидетеля судьи обычно определяют наказание, применяя трехуровневый тест. Признал ли свидетель свои преступления и проявил ли раскаяние? В какой степени он реабилитировал себя? Полностью ли сотрудничал с правительством?

Назначенный судом адвокат Доминика, бывший прокурор Ли Ричардс, сразу перешел к этим вопросам:

– По каждому из этих важных пунктов, ваша честь, я должен сказать, что Доминик Монтильо – один из самых образцовых подсудимых, которых я видел в своей жизни. Ни один обвиняемый, которого я когда-либо встречал или о котором я когда-либо слышал, не сталкивался с такими ошибками, не менял свою жизнь столь бесповоротно и не вносил такой большой вклад в работу правоохранительных органов. Ваша честь сегодня утром имеет право поставить на свое место последний элемент головоломки для мистера Монтильо и позволить ему завершить то, что я искренне считаю удивительным преобразованием.

Что касается насилия, совершенного Домиником, Ричардс объяснил это «необычайным влиянием» Нино Гаджи и людей, окружавших Нино.

– Эти люди сделали из Доминика Монтильо того, кого я называю старым Домиником. С тех пор Дом воссоздал себя заново.

Судья Коннор попросил подсудимого высказаться. Доминик встал. Его голос то срывался, то вновь становился ровным.

– Я не оправдываюсь, ваша честь, за преступления, которые я совершил в прошлом здесь, в Нью-Йорке, или после, в Калифорнии. Все, что я сделал, было сделано по моей собственной воле, и я полностью понимаю, что мне придется отвечать за свои действия.

Четыре слова в этом заявлении были взяты непосредственно из девиза воздушно-десантных рейнджеров на латыни – sua sponte, «по моей собственной воле».

Доминик долго переминался с ноги на ногу, возясь с заготовленным заявлением, и наконец начал говорить. Он сказал, что хотел бы особо отметить, как Фрэнк Пергола, Кенни Маккейб, Артур Раффлз, Уолтер Мэк и другие «хорошие парни» помогли ему спасти то, что осталось от его жизни.

Он вспомнил, как Фрэнк сказал ему, что «никто не имеет права убивать», и как Кенни когда-то был «врагом, засевшим у нашего клуба и делающим снимки», а теперь стал «одним из тех немногих людей, которым я доверяю в своей жизни». Он «не мог выразить словами всего» о дяде Арти и сказал, что Уолтер «заключил со мной только одну сделку – говорить правду». Затем добавил:

– От этих людей я узнал, что семья – это не обязательно кровное родство, но всегда доверие и уважение. Они – та семья, которая у меня есть сейчас.

В заключение он просто попросил о милосердии:

– У меня есть хорошая работа, хорошая квартира, есть будущее, на которое я могу рассчитывать. Я прожил с одной женщиной четыре года. Я понимаю,