Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

происходившего сто лет назад. Почему, не проиграв Первую мировую войну, Россия оказалась в числе пострадавших и побежденных? Об этом наш разговор с научным руководителем Института всеобщей истории РАН Александром Чубарьяном.

Александр Оганович, белогвардейская пресса, да и большевистские мемуаристы считали, что Скалон застрелился потому, что на него удручающее впечатление произвели заносчивые требования и поведение германского командования.

Александр Чубарьян: А по другим откликам того времени это самоубийство не было связано с переговорами. Ходили слухи о личных причинах…

Но тем не менее западные газеты писали о Брестском мире как политическом преступлении против русского народа. У них действительно была причина так жестко оценивать то, что произошло в Брест-Литовске?

А.Ч.: Так писала пресса Антанты. Когда Россия сепаратно начала договариваться о мире с Германией, другие союзники расценили это как предательство и измену союзническому долгу. А поскольку договор подписывало правительство, которого союзники не признавали, они писали о том, что все делается против интересов самой России, против интересов народа. Их реакция была понятна, ведь для Германии это был вечный кошмар – война на два фронта. Он не должен был закончиться. Впрочем, Брестский мирный договор был скомпенсирован для Антанты вступлением в войну США. Все воспринимали этот шаг как начало конца Германии.

Союзники не признавали советское правительство, а неофициальные переговоры вели?

А.Ч.: Да, абсолютно никто официально не признавал, кроме Германии. Президент США Вильсон написал вскоре после ноября 1917 года, что события в России доводили его до изнеможения в связи с противоречивой информацией, которая поступает оттуда: «Я не совсем ясно понимаю, что там происходит». Но неофициально американский представитель, глава американской миссии Красного Креста в России Раймонд Роббинс все же вел переговоры с Лениным. Это подтверждает, например, такой факт: когда английский дипломат и разведчик Брюс Локкарт перед поездкой в Москву встречался с английским премьер-министром Ллойд Джорджем, тот ему сказал: «Постарайтесь сделать для Англии то, что сейчас Роббинс делает для Штатов». То есть и американцы, и англичане неофициально были готовы к переговорам и другим контактам с Россией. Их целью было предотвратить подписание мира между Россией и Германией.

Интересное в этой истории то, что Роббинс вел переговоры с Лениным. А Локкарт – с Троцким. В советское время это предпочитали не афишировать.

Ленин «торговался» с Соединенными Штатами, написав властям США письмо. Роббинс пообещал ему помощь от американского правительства в случае, если не будет сепаратного мира. Американцы потом отказались от своего предложения, назвав его личной инициативой главы Красного Креста. А «вождь народов» открыто писал в одной из своих статей, что большевики были бы не против получить от американцев «оружие и картошку». Так вот, за день до ратификации Брестского мира разыгралась такая сцена: Ленин шел к трибуне мимо Роббинса. «Есть что-нибудь из Вашингтона?» – спросил он. Роббинс покачал головой: «Ничего нет». Глава советской делегации отреагировал мгновенно: «Я был уверен, что они не захотят договариваться с нами. Брестский мир будет подписан».

Американцы уже сто лет назад нашли свой фирменный стиль тайного вмешательства в европейские дела?

А.Ч.: Во всяком случае, они выиграли больше всех, потому что война ослабила ее реальных участников. Впрочем, это был один из первых примеров отхода от изоляционизма, их внешней политики по невмешательству в конфликты вне американского континента. В соответствии со своей возрастающей мощью Америка усиливала свое влияние на европейские дела.

А разве не правда то, что Брест навредил России? Мы и в Гражданскую войну скатились, и потеряли Украину, Прибалтику…

А.Ч.: История Брестского мира и сегодня предмет для острых дискуссий, в том числе среди российских ученых. Я сторонник рассматривать событие того времени не только с позиции сегодняшнего дня, но и в контексте событий того времени. Сейчас в общественном мнении популярна идея о грабительском, унизительном характере Брестского мира и о предательстве по отношению к России. Россия потеряла многие территории. Да, собственно, так его оценивали и тогда, и позднее. Напомню, что к моменту подписания Брестского мира мы уже признали независимость Финляндии без всяких германских условий в декабре 1917 года. К тому времени было также заявление Временного правительства и о признании независимости Польши. Остальные территории, в частности Прибалтику, мы не просто отдали, а там уже были немецкие войска.

Все же надо вернуться к контексту того времени. Земля и мир – эти два условия привели Ленина к власти. Когда заключался Брестский мир, советская власть еще устанавливалась на территории России, причем в противодействии Временному правительству, которое объявило, что оно будет продолжать войну. К слову, это и предопределило поражение Керенского. А давайте подумаем, могла ли Россия продолжать войну? Разложившаяся армия, крестьяне в солдатских шинелях бегут домой, воровство и коррупция… Продолжение войны было с военной точки зрения невозможно.

Перемирие в декабре 1917 года не предполагало столь грабительских условий для России. В марте большевики проиграли переговоры. По глупости и неумелости? Недоброжелатели с немецкой стороны в мемуарах всячески издеваются над неотесанностью советской делегации, например, генерал Гофман вспоминает о рабочем, который «вилку использовал исключительно для чистки своих зубов».

А.Ч.: Это было на переговорах о перемирии, в которых с советской стороны участвовали представители всех сословий (рабочих, крестьян). Но потом в Брест-Литовске в советской делегации работали уже профессионалы. Одним словом, не матрос Маркин, который в 1917 году захватил в Наркоминделе (тогдашнем МИДе) власть.

Причина грабительских условий мира – обычная? Бояре не пришли к общему мнению?

А.Ч.: Да, не было единства в руководстве страны и партии. Троцкий, который затягивал переговоры под лозунгом «Ни войны, ни мира», получается, играл на руку Германии. С точки зрения дипломатической тактики советское правительство явно оказалось не на высоте. Дебаты, которые велись в партии во время переговоров, один историк назвал «первым примером большевистского плюрализма». Это было столкновение тех, кто мыслил романтическими категориями, и Ленина, который продемонстрировал себя прагматиком. Он был готов если не пожертвовать, то, во всяком случае, отодвинуть на время в сторону идею мировой революции ради сохранения советской власти. А аппетиты немцев возрастали по мере того, как им становилось известно, что у нас – раскол.

До определенного момента Ленин был в меньшинстве – большинство в советском правительстве не хотело подписывать мир с Германией. Так вот именно тогда он первый и последний раз в своей карьере выдвинул ультиматум: «Не будет принято решение о подписании мира, я уйду с поста главы правительства».

Немцы пригласили Украину участвовать в переговорах о мире отдельно от советской России. Столетней давности исторические аналогии напрашиваются сами собой?

А.Ч.: Делегация Центральной Рады, которая начала свои переговоры с Германией, мешала советским