Гражданин Бонапарт - Николай Алексеевич Троицкий

3. Последний заговор

Наполеон, по меткому определению А.3. Манфреда, был «человеком интуиции и своим интуитивным ощущениям доверял: они редко его обманывали»[1696]. Казалось бы, новая война с Англией должна была вернуть французов к тревогам десятилетней борьбы с двумя коалициями 1792–1802 гг. Но спокойствие, воцарившееся во Франции после Амьенского мира, выглядело нерушимым. Интуиция подсказывала Наполеону, что оно обманчиво, и в этом есть часть его собственной вины. Дело в том, что, упразднив 13 сентября 1802 г. Министерство полиции во главе с Ж. Фуше, первый консул тем самым невольно деморализовал полицейскую службу: ей стало недоставать той остроты сыскного нюха, которая отличала самого Фуше и которой заражались в общении со своим шефом его подшефные. Министр юстиции К.-А. Ренье, возглавивший полицейское ведомство, неоправданно благодушествовал.

Однажды в январе 1804 г. Наполеон просматривал агентурные сводки Министерства юстиции и обратил внимание на недопустимую оплошность военных юристов: два шуана, арестованные ещё в октябре, до сих пор не допрошены. Первый консул потребовал допросить их немедленно. Результат был ошеломляющим.

Один из допрошенных, некто Керел, уже приговорённый к смертной казни, перед самым расстрелом, что называется, «раскололся» и 28 января дал сенсационные показания. По его словам, ещё в ночь на 20 августа 1803 г. с английского корабля на пустынном побережье Нормандии близ Дьепа высадились вождь шуанов Жорж Кадудаль (этот «французский Махно», как оригинально выразился А.П. Никонов[1697]) и отряд его головорезов. Их общее число в разных источниках варьируется от 50 до 70 человек. Из показаний Керела следовало, что эти люди (а Керел сам ранее был в их числе) конспиративно живут в Париже с намерением убить первого консула[1698]. Наполеон немедленно, через голову проштрафившегося Ренье, поручил расследование дела бывшему заместителю прокурора Парижской Коммуны 1792–1793 гг. П.Г. Шометта и будущему (во время «Ста дней» 1815 г.) министру полиции, якобинцу Пьеру-Франсуа Реалю. Сам первый консул заранее принял меры предосторожности: перестал гулять и ходить в театр один, без охраны, как это случалось с ним (к неудовольствию родственников и соратников) после Амьенского мира.

Тем временем Реаль выполнил поручение Наполеона как нельзя лучше (не без везения, но ведь не зря сказано: везёт сильному и счастливому!). Всё началось с того, что у полуострова Бретань французы захватили английский бриг с вооружёнными людьми. Весь его экипаж во главе с командиром был доставлен к префекту ближайшего департамента Морбиан, соратнику Наполеона по египетской экспедиции генералу Ж.Л. Жюльену де Бидону, а тот узнал в командире корабля старинного, со времён Египта, врага Франции — капитана Джона Уэсли Райта. Реаль приказал Жюльену допросить не только самого Райта, но и весь экипаж, каждого матроса. Райт ничего и никого не выдал, но один из его моряков сознался, что «бриг высадил на берег нескольких французов, из которых ему особенно запомнился один, которого звали Пишегрю»[1699]. Теперь стало ясно: заговор Кадудаля — это дело рук не только шуанов, но и, возможно, генеральской оппозиции.

Реаль начал «копать» дальше, и ему опять повезло: правая рука Кадудаля, офицер-роялист Атанас Буве де Лозье на первом допросе после ареста отказался от показаний и затем попытался было повеситься у себя в камере, но, когда стражники вытащили его, полуживого, из петли, разговорился. Теперь следствию удалось выявить конкретные планы и, главное, масштабы заговора. Кадудаль со своими людьми действительно преследовал одну цель — убийство первого консула. Они уже заказали себе гусарские мундиры, чтобы переодеться гусарами и принять участие в очередном военном параде на площади Карусель. То была идея ряженых смертников: «когда Наполеон будет проезжать мимо них, один из них подаст ему прошение, а другие — выхватят кинжалы и нанесут удары»[1700]; что будет с ними в следующие минуты на площади, заполненной войсками, их, по-видимому, не интересовало.

Ещё более неожиданной и угрожающей для государства оказалась информация, полученная в результате допроса Буве де Лозье, об участии в заговоре генералов — не только изменника Пишегрю, но и героя битвы при Гогенлиндене Моро. Как явствует из протоколов следствия по делу Буве де Лозье, которые цитирует Жан Тюлар, цели заговора были таковы: «реставрация Бурбонов; обработка Законодательного корпуса под руководством Пишегрю; организация парижского восстания, вдохновляемого присутствием принца[1701]; насильственное свержение первого консула; представление принца армии, деидеологизация которой поручалась Моро»[1702].

В отдельных публикациях с тех пор и доныне сохраняется версия о том, что показания у Буве де Лозье были выбиты пыткой. Сегодня эту версию поддерживает россиянин С.Ю. Нечаев, опираясь на авторитет американца В. Слоона[1703]. Слухи о пытках, которым подвергался не Буве де Лозье, а якобы Пишегрю, были известны ещё Стендалю, который воспринял их с недоверием, подчеркнув при этом, что «бесчеловечный обычай пытки во Франции отменён со времени революции и что большинство европейских государей ещё пользуются им при расследовании заговоров, направленных против них»[1704]. Кстати, в России Александр I под впечатлением раскрывшихся ужасов Тайной экспедиции Екатерины Великой повелел 27 сентября 1801 г. пытку отменить, «чтоб самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной»[1705].

Так или иначе, ранним утром 14 февраля 1804 г., когда Наполеон брился у себя в туалетной комнате, ему доложили о прибытии крайне взволнованного Реаля. Первый консул встретил его с бритвой в руках и чуть не порезался, слушая доклад Реаля о показаниях Буве де Лозье. Больше всего он был потрясён сообщением об участии в заговоре генералов Пишегрю и Моро.

Собственно, Шарль Пишегрю, бывший когда-то учителем Наполеона в Бриеннской военной школе, а затем прославленный военачальник Французской революции, получивший в 1794 г. от Конвента титул «спасителя отечества», через год отечеству изменил и был сослан за тридевять земель во Французскую Гвиану, но вот теперь бежал из ссылки, побывал в Лондоне и вместе с Кадудалем возглавил очередной роялистский заговор, чтобы на английские деньги (сакраментальное «золото Питта») восстановить во Франции правление династии Бурбонов. Что же касается Моро, то его репутация у французов-республиканцев (особенно в военных кругах) была безупречной. После гибели Л.Л. Гоша, Ж.Б. Клебера и Л.Ш.А. Дезе он считался самым авторитетным из генералов Республики (разумеется, если не считать Наполеона).

Да, Моро как полководец терпел поражения от эрцгерцога Карла при Раштадте в 1796 г., от А.В. Суворова на р. Адда и при Нови в 1799 г., но