Воспоминания - Константин Алексеевич Коровин

Дождь становился сильней. Блеснула молния. Раздался сильный удар грома, раскатился по лесу. Собаки стояли около.

– Ружья отставьте дальше, – кричит Василий Сергеевич. – А мы отойдем. Это не шутки, в лесу с ружьями!..

– Под елки надоть лезть, – говорил Герасим.

– Читали Франклина? – кричал Василий Сергеевич. – В лесу-то что с ним было, помните?

– Нет, не читали, а что?

– Что? Убило, вот что!

Кузнецов приставил ружье к дереву, а сам, отойдя, залез под густую ель. Раздался сильный, с треском удар грома, и дождь полил, как из ведра…

– Гоните собак, – кричит Василий Сергеевич. – Они притягивают тоже.

Мрачно темнел лес. Дождь лил, чувствую – за шею потекло по спине. Все приумолкли.

– Разожжем ли костер? – спрашиваю я у Герасима.

– Мозжуху надо искать. А то не возьмет.

Дождь утих.

– Василий Сергеевич, жив ли? – кричит Караулов.

Мы вылезли из-под ели. Мокрые. В сапогах – вода.

В это время где-то внизу в лесу залаяла собака.

– Неча… слышите… идем! – сказал Герасим. – Жительство близко. Слышь… собака.

Мы все как-то ожили. Бросились промокшие вниз.

– Вона, свет в окне вздули, – кричал Герасим. – Сюда идите.

Мы пробирались краем обрыва. Показался свет в окне, дом лесника.

– Дом, – обрадованно говорили все.

Собака лаяла, наши ей ответили. Подошли к дому, ворота заперты. Мы стали стучать в ворота. Слышим – кто-то идет, спрашивает:

– Чего надо?

Калитка отворилась. На пороге стоял лесник, пожилой человек, с мохнатой головой.

– Чьи вы, откелева?

– Дальние. Из Букова, – сказал Герасим Дементьевич.

– Идите.

За столом, в доме лесника, в углу сидел молодой человек в форменной куртке со светлыми пуговицами. Пил чай. Мы торопились раздеться, снимали сапоги. Лесник принес кое-что переодеться: кафтан, шубу, старые валенки. Караулов достал из ягдташей бутылки, колбасу и наливал в чашки. Говорил:

– Согреться надо.

– Запоздали охотники? – спросил молодой человек в куртке.

Пришла лесничиха. Сказала ласково:

– Ишь, охотники… знать, водило вас по лесу?

– Да, – ответил Герасим серьезно, – видать, что водило.

– Что водило? – спросил озабоченно Василий Сергеевич. – Это что еще?

– Тут водит… и вот, заведет – беда. Пейте чай. Я еще подогрею, – говорила лесничиха.

– Благодарю вас, – сказал Кузнецов. – Водит. Хороши местечки у вас тут.

– Вздор, – выпив рюмку водки, сказал Павел Александрович. – Шутки все.

– Нет, простите, это не шутки, – заметил молодой человек в куртке. – Я не верил, думал, все ерунду говорят. А сам попал. Землю мерил – лесные участки, – две недели меня водило вот тут недалеко.

– И неужели вы, молодой человек, землемер, верите, что кто-то водит, лесовые разные?..

– Нет, не верю. А вот теперь ночью… ну-ка, пойдите к оврагу в лесу. Там мостик есть старый, яма на реке. Там в старину раньше мельница была. Останьтесь там ночевать одни. Какая вас хватит жуть. А что это такое, жуть?.. Отчего она входит? Ну-ка, скажите.

– Я никакого такого лесового никогда не видал, – сказал Герасим, – но есть место… ох!.. Когда запоздаешь, так идешь по ем… прямо волосья на голове становятся сами… и кажинный раз. И что такое, думаю, почто это?.. А вот и незнамо!.. Чисто за тобой кто идет, пугает, так что оглянуться боязно. А вот никого нет. А чего это?

Лесничиха принесла крынку молока и поставила на стол.

– А заводит у вас тут в лесу, тетенька? – спросил Василий Сергеевич лесничиху.

– Тута у нас кругом лесу, лесу – все лес… и заведет… И кто знает, как кружит. Вот спросите его, – показала она на мужа.

– А ты видел лесового когда? – спросил Василий Сергеевич лесника.

– Лесового не видал я никады. А заводило меня немало в лесу. Вот на покосе, у леса тут, недалече, у речки – покос. Пойду рано-рано. Ну, возьмешь бутылку, от усталости сил набраться. Ну, взял раз и спрятал в стог. Косишь, косишь. Полудня пришло. Закусить надо. Достал из кошелки ватрушку, яйцо, грибков-груздей. У стога, думаю, отдохну, закушу. Полез, ищу бутылку глотнуть. Глотнул – чего… вода! Вот, это кто? Он, сукин сын, лесовой выпил. Да чего еще – слышу, в лесу смеется. Я туды. Думаю, постой. Да с косою, за ним. А он дале смеется. Бегу. Устал. А он дале. Ну, вернулся. И закуски нет. Вот что он делает, а? А видать – нет, не видал. И какой он – не знаю. Только жулик – это верно, лесовой-то.

– Сапожник недалеча, Серега, живет. Мастер хороший, – вступила в разговор лесничиха. – Сапоги шил новые, для трахтирщика Треухова. В Лавцы понес ему. Ну, отдал. Ну, тот ему заплатил, да и спрыснули сапоги, выпили. А Серега разгулялся, да все деньги и пропил. Наутро ра-а-но домой пошел, выпивши. Идет и песни поет. Только на мостик ступил, в овраге тута… слышит, а за ним кто-то идет и говорит: «Пропил сапоги-то.» Серега оглянулся и видит, за ним сапоги-то его идут одни. Он с моста – прямо в воду и орет «караул!». Слышно нам. Вот он, – указала она на своего мужа, – и побег, да его и вытащил. Его в Петров возили, в больницу. У его горячка от страху приключилась.

– Ну, это черт знает, что такое! – сказал, встав, Василий Сергеевич. – Сапоги одни ходят. Как к вам ни приедешь, все чертова чепуха начинается. Места находите! Невиданно.

– Это компас привел. Я-то тут при чем.

– Да уж и компас. Я теперь по компасу этому твоему ни шагу, – сказал Тучкову Василий Сергеевич.

– Позвольте, позвольте… – обиделся Павел Александрович.

И, обратившись к землемеру, протянул ему компас.

– Вот, посмотрите, – плох компас? Прошу вас.

Землемер посмотрел на компас, повертел, в руках и сказал:

– Это не компас.

– Как не компас?

– Нет, это беговые часы для скачек.

– Что ж это такое? Как же это? А ты, Павел, нас водишь! – засмеялись мои друзья.

Павел Тучков взял часы, спрятал их в футляр, обиженно посмотрел на всех нас и сказал:

– Ну, довольно, довольно.

Васина супруга

Приехал ко мне в деревню приятель с женой. Пара была статная. Вася – великан, сажень в плечах, здоровенный. Она – тоже большого роста, красивая, румяная. Темные глаза, ровные жемчужные зубы и большой, какой-то положительный рот. Говорила немного нараспев и вкрадчиво. Была у нее дочь от первого брака, тоже большая и тоже положительная, хорошо училась и занималась живописью.

За обедом супруга спросила, что стоят в деревне яйца и творог. Я не знал.

– Ну вы все такой же, в облаках живете.