Любовь Овсянникова - С историей на плечах

Засиделись допоздна, потому что Шуре спешить было некуда — ее муж Василий находился в командировке в Кирилловке, где с группой сотрудников готовил базу отдыха своего предприятия к началу летнего сезона.

Телефона у нее не было, и мы не знали, как она добралась домой и что случилось после этого.

А случилось то, что ее квартиру обнесли. Обворовали!

Соседи уже все знали, дежурили, поджидая ее на лавочках у подъезда. Сердобольные люди боялись пропустить пострадавшую, стремились предупредить об ограблении, не оставить наедине с бедой, чтобы не стояла она озадаченно ночью перед опечатанной входной дверью, чтобы не разбил ее там паралич от догадок, горя и страха. Спасибо им…

— Мы увидели, что ваша дверь приоткрыта, — рассказывали они наперебой. — А ведь знаем что Василий в командировке, а вы на работе.

— Да, — продолжила другая. — Собрались вместе. Начали советоваться. Некоторое время сомневались, а потом заглянули и, конечно, сразу поняли, в чем дело.

— Тогда-то и вызвали милицию.

— Ну, они мигом приехали, нас вот с Сергеевной посадили у порога, при нас все осмотрели, изучили. Зафиксировали положение дела в бумагах, мы подписались…

Возбуждение сестриных соседок не унималось — как же так: они целыми днями дома, обязательно на лавочке кто-то гуляет, обозревая окрестности, и не предотвратили преступление. Правда, есть тут такие, что видели чужака, выходящего из подъезда с баулом в руках, запомнили его… Так ведь кто же мог знать, что это вор?! И вообще, пока об этом — молчок. Милиции о таком важном факте доложено, а те сказали: «Если хотите жить, помалкивайте. Спросим — тогда повторите свои показания».

Пошли к квартире все вместе, вошли… Соседки потоптались у порога для приличия, а потом с извинениями и выражениями сочувствия откланялись и ушли. А сестра пошла дальше — изучать урон.

Все тут оказалось порушенным, опрокинутым, разбросанным. На кухню зайти было страшно: на полу — рассыпанные крупы, мука, макароны… на стенах и предметах — мазки от испачканных мукой рук… В комнате валялись вынутые и перевернутые ящики серванта, откуда забрали новый мельхиоровый набор столовых приборов. В пуговицах, высыпанных горкой на диван, видимо, искали драгоценности. Из одежного шкафа, стоящего в спальне, забрали Васину новую дубленку и норковую шапку. Исчезли самые хорошие костюмы сестры, платья, съемный норковый воротник, зимнее пальто с норкой на синтепоне. Даже трусы и ночнушки ворюга разбросал по комнате, нашел новые лифчики, купленные в «Березке» на боны от спекулянтов, и тоже унес. Больше ценного в квартире ничего не было, так что ошибся он адресом, войдя сюда. Чертыхался, наверное, что так неудачно у него получилось.

С замиранием сердца сестра подошла к серванту, посмотрела на полки, где на виду стояли чашки-плошки из сервизов, используемых для праздничного стола, и две большие чайные чашки, недавно подаренные ей кем-то из коллег. Тут все оставалось на своих местах. Прикрыв глаза, тронула рукой внутренность одной чашки — пусто. Тронула вторую — золото оказалось на месте!

Ну что же, подытожила, присев на убранный диван, она осталась без гардероба — только и всего. Походит в стареньком, пока опять где-то достанет модные тряпки. Никто и не заметит.

В воскресенье, наведя окончательный порядок в квартире, приехала к нам — сообщить неприятную новость. А что мы могли? Ну поохали… опять вместе пообедали.

О том, что в этот день случилась планетарная беда, что произошел взрыв атомной электростанции недалеко от нас, мы узнали уже после Первого мая. Правда, было какое-то волнение среди людей… И нам кто-то сказал, что надо набрать чистой воды в запас, потому что вот-вот к нам по Днепру придет грязная… Но что стряслось и почему такое могло произойти, не знали. Мы набрали полную ванну воды… Хотя, зачем, если из нее готовить было нельзя, а смывать унитаз и плохая годилась. Постояла эта вода в квартире все праздники, а потом мы ее слили. И только после этого узнали правду…

Вряд ли мою сестру утешило бы это более значительное горе — она не очень чутка к всеобщим категориям, особенно, если не видела за ними личных потерь или неудобств. А кто их тогда видел и понимал? У нас с мужем страха не было. Как-то мимо нас это прошло…

Зато эпопея с обворованной квартирой через полтора-два месяца продолжилась. По уже известным милиции приметам в Харькове задержали сынка одного из влиятельных руководителей силовых структур — не помню теперь: то ли судьи, то ли прокурора — спросили его вежливо, не он ли наделал гадостей людям, и он во всем сознался. Да, домушничал. Много на его счету оказалось обнесенных квартир.

Привезли преступника на место преступления, устроили следственный эксперимент.

— Я попал сюда случайно, ночевал у знакомых. Утром вышел на остановку, чтобы ехать домой, и заметил очень хорошо одетую женщину. Она меня заинтересовала, — рассказывал преступник.

Короче, в то утро он передумал ехать домой и последовал за сестрой дальше. Проехал троллейбусом до центра, несколько кварталов шел сзади до промежуточной остановки нужного автобуса, которым она добиралась в свое село на работу. Это был пригородный маршрут «Днепропетровск — Новоалександровка», изучить который не составило труда. Сел вместе с ней в автобус, провел до школы.

С тех пор начал следить за этой женщиной. Это было легко сделать, ведь он знал, откуда по утрам она выходит на остановку, чтобы ехать на работу. Знал также и куда ездит. Опыт…

Потом проследил, где именно она живет, в какой квартире, изучил расписание дня.

— Да, — сказал он, — старухи могли видеть меня выходящим из их подъезда. А что можно было сделать? Я и так долго ждал момента, когда они уберутся со скамеек, чтобы зайти спокойно. А при выходе видеть ситуацию я не мог.

Конечно, все украденные у сестры вещи он уже сбыл с рук.

Был суд. Учитывая его чистосердечное признание, что он не отпирался и соглашался со свидетелями, ему дали, по-моему, пару лет. Ну и присудили компенсировать пострадавшим нанесенный ущерб.

Какие выводы я делаю теперь, оглядываясь? Во-первых, при социализме милиция действительно была народной, работала добросовестно, не проходя мимо даже относительно мелких преступлений. И всегда их раскрывала. Во-вторых, если обнаруживался преступник, то его задерживали, невзирая на папочек и их должности. И доводили дело до суда. И судили! Вот это и называется социальной справедливостью. Как тоскуем мы сегодня по ней, со злым умыслом замененной откровенно издевательскими «правами человека»!

Ну и третий вывод — для каждого из нас: не высовывайся из толпы. И оглядывайся по сторонам, оказавшись на улице. Помни: за порогом дома — фронт. Правда, этот вывод я делаю из сегодняшнего опыта, из жизни в навязанном нам аду. А тогда ада не было, мы везде чувствовали себя в безопасности... Тем не менее я думаю, что если бы сестра в то первое утро, когда преступник взял ее на мушку, заметила слежку за собой, если бы посмотрела ему в глаза, дав понять, что запомнила его, он бы отказался от дальнейших действий. Сидеть в тюрьме никому не хочется, ни за какие деньги, тем более за женские тряпки, пусть и модные.