Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Немецкое верховное командование надеялось, что после выхода в Закавказье Турция нанесет удар по советскому Кавказу с юга. К тому времени на советско-турецкой границе уже были развернуты 26 дивизий турецкой армии»[14].

Завязались кровопролитные бои. Мы переживали тяжелые дни.

Спустя примерно две недели после того как соединения армий Южного фронта, оказывая упорное сопротивление, отошли за Дон, командующий 17-й немецкой армией генерал-полковник Руофф шел по высокому берегу реки в сопровождении японского военного атташе. Сопя от усталости, коротконогий толстяк, показав на клубы дыма, поднимавшиеся над Батайском, радостно захрипел:

— Господин генерал! Это ворота на Кавказ! Они раскрыты настежь. Я считаю, что недалек тот день, когда храбрые немецкие войска встретятся в Индии с не менее храброй армией вашего императора. Победа!..

Японец угрюмо смотрел и молчал.

Так в общих чертах выглядела обстановка на этом участке фронта, известная в то время в деталях, пожалуй, лишь командованию и штабу Южного фронта и Ставке.

НА КУБАНИ

Степные курганы, редко встречающиеся станицы и перелески, разбросанные, как муравейники, холмы — это уже Кубань.

Мы снова в пути. Солнце стоит почти в зените и немилосердно печет.

Полдень. Время для отдыха и обеда. Но не для нас, солдат. Мы по-прежнему едем и едем. Изредка небольшие стычки с врагом — и так уже не первый день. Мы все еще отступаем. Вскоре наступает предпоследний день июля. В этот день нам зачитали приказ Верховного Главнокомандующего.

Я хорошо помню то раннее утро. Наша батарея построилась на южной окраине станицы. Солнце медленно выкатывалось из-за далекого горизонта. Омытое росой утро звенело прозрачной тишиной. Приказ Верховного Главнокомандующего № 227 от 28 июля 1942 года зачитал командир батареи. Голос лейтенанта Сапёрского звучал как металл. Мы внимательно слушали его, вытянувшись по стойке «смирно».

— «…Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге, у Северного Кавказа, немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с нефтяными и другими богатствами». — Командир читал медленно, выделяя каждое слово. В выстроившихся полукругом шеренгах царила мертвая тишина. Я слышал тяжелое дыхание стоявшего рядом со мной повара Вани Малашкевича. Командир батареи остановился на минуту, вытер белым носовым платком потный лоб и снова принялся читать. Три последние фразы приказа глубоко запали всем нам в душу:

— «Отступать дальше — значит загубить себя и вместе с тем пашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования. Таков призыв нашей Родины»[15].

Огромный кровавого цвета солнечный шар поднялся уже над горизонтом. Сердце мое сжала боль, комок подступил к горлу. Может быть, мы перестанем наконец отступать. Я ненавидел эти отступления, которые все отдаляли меня от моей родины, от родного дома. Я чувствовал, как слезы наворачиваются мне на глаза. Я взглянул на худые почерневшие лица моих боевых товарищей — они были сосредоточенны. Некоторые с трудом сдерживались, чтобы не заплакать. Кому из нас не довелось тогда испытать на себе горечь поражений и отступлений?..

После этого состоялось открытое партийное собрание. Я был тогда еще беспартийным, но с интересом ждал начала собрания. Председательствовал парторг Наумов, коренастый, невысокого роста мужчина в возрасте немногим более пятидесяти лет, которого все очень любили.

Товарищ Наумов говорил о необходимости укрепления воинской дисциплины и борьбы с паникерами. Он подробно остановился на задачах, вытекающих из приказа Верховного Главнокомандующего. Рассказав о тяжелой обстановке на фронте, об опасности, нависшей над Родиной, он обратился ко всем с призывом максимально проникнуться чувством ответственности за судьбу Советского государства и глубоко уяснить себе, что сейчас решается вопрос: быть или не быть народам СССР и всей Европы.

После его выступления начались прения. В них приняли участие не только члены партии и комсомольцы, но и беспартийные. Я слушал простые, порой сбивчивые и несколько сумбурные слова людей, с которыми вот уже больше педели делил все трудности фронтовой жизни и горечь отступления. Я чувствовал, что не только должен, но даже обязан выступить на этом собрании…

Я поднял дрожащую руку. Это заметил сидевший рядом со мной политрук батареи.

— Петр Антонович! Наш молодой артиллерист, поляк, тоже хочет выступить, послушаем его?

Наумов в знак согласия кивнул седой головой. Я видел, что взоры многих обращены теперь на меня. От смущения я говорил сначала заикаясь, с трудом подбирая слова, но, когда заметил, что командир батареи одобрительно подмигивает мне, ко мне вернулась уверенность.

— Товарищ Наумов, — кажется, так начал я свое выступление, — рассказывал здесь, как надо лучше и с большей пользой для дела выполнять свой солдатский долг по отношению к партии и советскому народу… Партия большевиков — это партия трудящихся, партия пролетариата… Лозунг этой партии: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Это означает, что мы должны помогать друг другу в случае необходимости, а такая необходимость проявилась сегодня, как никогда раньше! Люди многих стран, в том числе и моей родины, стонут в фашистской неволе и ждут освобождения. На кого же еще они могут рассчитывать, как не на нас, солдат Красной Армии?.. — продолжал я уже более уверенным и спокойным голосом. Я напомнил о неравной борьбе, которую вели в сентябре 1939 года польские войска с гитлеровскими ордами, и о нашем поражении, очевидцем которого был, в частности, я сам. Я говорил также о многих своих друзьях, которые остались лежать на дорогах нашего отступления… Когда я закончил свое, может быть, и несколько затянутое выступление, раздались бурные аплодисменты. Я чувствовал, что для этих усталых людей я стал теперь более близким человеком, чем раньше. И я не ошибся, поскольку именно на этом собрании меня назначили одним из агитаторов в нашей батарее. Мы должны были разъяснять артиллеристам основные цели и задачи приказа, в основе которого лежал наказ партии: «Ни шагу назад!» После собрания политрук, командир батареи и парторг попросили агитаторов остаться.

— Как только у нас появится немного времени, мы организуем для вас короткий семинар, — сказал политрук, — наметим конкретные формы и методы вашей работы… А теперь, находясь среди солдат, поддерживайте их боевой дух, подчеркивайте, что от каждого из них зависит, как долго будет враг хозяйничать на нашей земле…