Дмитрий Веденяпин - Между шкафом и небом

Начало века

Площадь перед дворцом (в городе Китеже) —Пусть пионеров — все-таки тьма мигалаСнегом, когда из трамвая (номер забыл уже)Мы вылезали у сводчатого портала.

Мы вылезали и попадали в шахматныйВечер зимы, просто идущий мимо,Вместо и после субтропиков ВишакхапатнамаВ сказке про гроб на колесиках в сердце Нарыма.

В сердце Нарыма, в черном квадрате, в беломЦарстве зимы, страшно сказать, в безгрешнойСмертной любви все перепачкано мелом,Каждая дверь — и король растерялся, конечно.

И король растерялся, и все растерялось: дом,Citizen Rosebud — детские санки;В раковине зимы глухо, как в танке;В черном квадрате (Малевич тут ни при чем)

Белый квадрат — фрейлина, где принцесса? —Ночь, перламутр и вата мечутся врозь.В озере Светлояр световая завеса.Старое кончилось, новое не началось.

«В траве, в костре июня, у торца…»

В траве, в костре июня, у торцаШестнадцатиэтажного дворца,Споткнувшись о натянутое время,В зеленом круглом мире, где пришлось —Приходится-придется, глядя сквозьТанцующую солнечную теменьТуда, где только музыка, без слов,И мелкий дождь, как стрелки без часов,Среди стволов стрекочет наудачу(В душе у грибника то вскрик, то всхлип:Нет, гриб — нет, лист — нет, гриб — нет, лист — нет, гриб),За полчаса до выезда на дачу —Все собрано, но ты еще в Москве —Над мальчиком — что тот грибник — к травеСклонившимся над смятой пачкой «Dunhill»И собственным беспамятством, в аду,В Москве и в опечатанном садуСтоит стихотворение, как ангел.

Озарение Саид-Бабы

Вдруг начались серьезные дела.Как бы погасли солнечные пятна.Жизнь, что была, взяла и уплыла,Как облако, немного безвозвратно.

На яблоне сидит «павлиний глаз»,«Лимонницы» калитку украшают,Мерцая, «адмирал» пустился в пляс…Но бабочки уже не утешают.

Горит отдельно эта красота,Отдельно птицы тенькают и вьются.Старик в пенсне кричит: «Я сирота»,Смешно кричит, и в зале все смеются.

Однажды, сорок лет тому назад,Я тоже был один на целом свете:Проснулся — дом молчит, и дачный садМолчит, пустой, и в нем сверкает ветер;

Мир обезлюдел; никакой мудрец,Я точно знал, не сможет снять проклятье,Пока между деревьев наконецНе замелькало бабушкино платье.

Приходит страх, и смысл лишают прав.Недаром в мире пауза повислаКак грустная неправда тех, кто прав,И стрекоза «большое коромысло».

В огромном черном городе зимойМетет метель на площади Манежной,И женщина, укрывшись с головой,Лежит без сна в постели белоснежной.

Был смысл как смысл, вдруг — бац! — и вышел весь,А в воздухе, как дым от сигареты,Соткался знак, что дверь — не там, а здесьВ пещеру, где начертаны ответы

На все вопросы: о природе зла,Путях добра и сокровенной целиВсего вообще… Серьезные дела!Я ж говорил! А вы: «Мели, Емеля».

Стеклянная дверь, ночь и лес звезд,И просто лес, и море холмов, и простоМоре, и — меньше секунды (простСтранный совет) нужно — не девяносто

(В том-то и дело!) лет, чтобы понять: судьба —В буквах как звездах-снах в небе пустыни.«Птица, кот и собака, — крикнул Саид-Баба, —Вы свободны отныне!

Трусость, спесь и предвзятость мешали мне видеть свет, —Спохватился Саид, от восторга шатаясь как пьяный, —Вот и дверь, — ахнул он, — если так, может быть — разве нет? —Просто дверью — стеклянной».

Раньше лучше было…

Какие были времена!Теперь не то — Бен-Ладен, Путин…А раньше — сосны, тишина,«Во всем… дойти до самой сути».

С утра по выходным мячиИ люди прыгают на пляже,И запах тины и мочиВ кабинках и не только даже.

В лесу, оправленном в закат(Где комары звенят, зверея),Прекрасные московские евреиО Мандельштаме говорят.

«Субботний день» Андре Дерена

Если картина — зеркало, это шанс…Стол на боку в обратной перспективе…То, что казалось скукой par excellence,День ото дня кажется все счастливей.

То, что казалось мраком, бредом вещей,Гимном унынию, нелепой хвалой укоризне,Стало казаться венцом благородства — вообще,Чудом подлинной жизни.

Видимо, дело в серьезности… Время идетИли висит вполводы, как у Робина Крузо,Между домиком шкапа и небом, свободное отНесуразных иллюзий.

«Натюрморт съел людей»,             но Живой, поглядев с высоты,Просто так, не за что-тоВозвратил их назад и во мраке зажег, как цветы,Не нарушив субботы.

День прозы

Мама смотрит в шкаф — там ночует свет.Под землей шумит поезд.Время держит речь, но не слышно слов,И тогда — сейчас — что-то происходит.

И, вообще, слова — жухлая трава,Мутная река — тонешь.Помнишь солнце, дверь, подоконник, снег,Мама смотрит в шкаф — слов не помнишь.

А теперь того, не пойми чего:Рюмки, что твои слезы,Тенькают, лучась — добрый КГБОтмечает День прозы.

Говорят слова — горе не беда,Буквы говорят, звуки…Мама смотрит в шкаф — свет, который там,Освещает ей руки.

«Как в кровати между папой и мамой…»