Русский кот - Валерия Алексеевна Державина

и других, чтобы не доходило до кровопролития), любовалась высоким голубым небом, туристкой в розовой юбке-пачке, отражением гондол в серо-синей воде каналов, а Саша подарил мне серебряный браслет, который я ношу с тех пор каждый день.

Сейчас же мы плетемся по промокшим улицам под удары ложек, вилок и ножей о тарелки – мимо кафе, сквозь строительные леса и через совсем уж узкие лазы.

Наконец, мы добрались до своего отеля. Устланный коврами где только возможно и с вензелями где только можно, он выглядел как большинство венецианских отелей. Начала с метрдотелем по-итальянски, вдохновленная успехом на Комо.

– Здравствуйте, у нас забронирован номер на двоих.

– Номер вашего бронирования? – спрашивает сеньор с толстыми верхними веками и выражением злорадного самодовольства человека, собеседник которого допустил очевидную фактическую ошибку в споре.

– Сейчас, секундочку… Вот, – показываю экран смартфона.

– Это не те цифры.

– А какие нужны?

– Вы говорите по-английски?

– Да.

– Так и говорите по-английски!

Что сказать, в Италии в этот раз мне нравится все меньше.

В номере, как и всегда в Венеции, натоплено, а окна и форточки не открываются из-за влажности. Мы выходим на прогулку (не в номере же приехали сидеть!) и недолго смотрим, как снова потяжелевшие капли наполняют Канале Гранде, стучат по ярко-синей брезентовой коже гондол и палаточной верхушке лодочной станции. Под стук друг о друга мокрых лодочных бортов мы прогуливаемся мимо пустых веранд ресторанов, золотых львов-фонтанчиков и слишком легко, буквально за час, принимаем решение, куда нам ехать дальше.

Сербия, 2022 год

Новые слова:

Здраво – здравствуйте

Хвала – спасибо

Опасност – опасность

Я в Сербии. По-сербски знаю несколько десятков слов и выражений, например: «хвала» – это такое антиутопичное спасибо, «кексич» – печенье, «опасност» – это если регулярно перебарщиваешь с кексичами. Еще «школа», «улица», «дорога» – так и будет.

Мы поселились в небольшом городе, назову его N, и в первый же день Саша намотал по округе тридцать километров: обошел три магазина, заглянул в пивницу (пивную), в шиномонтаж, прошел мимо покинутых построек. Сказал, что город похож на Прагу, Ташкент и Ереван одновременно. Я же за то же самое время выяснила, как поставить кондиционер на обогрев, и обнаружила, что в ванной, прямо в шкафчике с туалетной бумагой, гужуются муравьи. Пять штук.

Что я делаю в Сербии и почему мы приехали именно сюда, спросите вы. У нас закончились шенгенские визы, и мы не могли больше находиться в Европе. Сейчас, оглядываясь назад, я вопрошаю: почему такое сложное решение принималось буквально «на коленке»? Почему мы все же решили снова стучаться в закрытую итальянскую дверь, но уже из новой страны? Думаю, что в большей части этой решимости повинен дух авантюризма (вернуться всегда успеем, а вот второй раз пожить в другой стране – не факт). Также повлияло нежелание менять планы (мы уже приехали сюда со всеми вещами, что же нам теперь, с этими вещами ехать обратно?) и вера в светлое будущее, конечно (сейчас побудем в Сербии, это отличная страна с богатой культурой, тут есть чем заняться, а через пару месяцев уже и в Италию как-то переедем – да, некоторые совсем не понимают знаков и намеков от мироздания). К тому же мы продали квартиру в Москве, куда нам сейчас возвращаться? Единственная загвоздка – мой пес Вилли, за ним нужно будет вернуться на машине, когда окончательно обустроимся.

Спустя неделю мы арендовали другую квартиру. Она располагалась на «немецкой» улице – так я ее прозвала из-за внешнего сходства с улицами Мюнхена. Малоэтажные дома, как детские мелки в коробочке, стоят близко друг к другу и безупречно сочетаются по цвету, потому что все они покрашены в одинаковые по насыщенности оттенки. Черепичные крыши, кое-где покрытые мхом, запах мыла на улицах, а еще цветные и черно-белые граффити, какие-то свежие, какие-то уже выцветшие – прямо на нежных пастельных телах зданий. Они напоминают татуировки, сделанные по глупости где-то на отдыхе или вылинявшие детские рисунки на обоях. «Так город разговаривает со своими жителями», – прочитаю я позже в каком-то русскоязычном чате. Честно сказать, в этих разговорах только один плюс – теперь я знаю сербский мат.

Вспоминаю, сколько граффити я видела, проходя сорокаминутный путь от своего дома до Измайловского парка в Москве. Пять? Семь? Какими они были? Помню одно поздравление с Пасхой, чьи-то ни о чем не говорящие псевдонимы, знаменитое «Зачем» и одного схематичного пса с подписью «мамкин пес» – больше детский рисунок. Пес мне нравился, я решила, что это Вилюха.

Наш же восьмиэтажный дом одним боком выходит на угол людного бульвара, и эта его часть почти полностью чиста, не считая пары трещин (видимо, искусство требует уединения), а другим – на ту самую «немецкую» улицу, и тут он покрыт названиями футбольных команд и бессмертной классикой: «Наш город – наши правила».

Сама квартира, что называется, светлая, потому что стены здесь белые, а окна выходят на солнечную сторону, и весьма аскетичная, потому что предметы мебели можно пересчитать по пальцам: в спальне поместилась только кровать и две тумбочки, а в кухне-гостиной, кроме самой кухни и стола, – диван и стенка с телевизором. Над диваном висели два постера: от Роя Лихтенштейна с девушкой, которая лучше утонет, чем попросит о помощи, и музыкальный от Василия Кандинского.

Оба окна выходили во двор-колодец. У всех (и у нас тоже) имелись открытые балконы с редкой решеткой-ограждением, откуда всегда можно было пообщаться с соседями, что они (соседи) и делали регулярно, начиная часов с восьми утра. «Посмотрите, какое сочетание цветов и фактур!» – сказали бы стилисты, глядя с этого балкона. Действительно, те же черепичные крыши крупной вязки, черно-серый матовый асфальт, стены дома – светло-оранжевые и вельветовые, барашки сочной листвы на деревьях. И медный сатиновый купол часовни, которая услаждает слух округи не только боем по расписанию, но и спонтанными двухминутными мелодиями, скажем, в 18:42 или в 07:21 утра выходного дня.

Из окна я часто вижу белого кота, который дважды в день смешно переползает пухлым червячком через сетку-ограждение в сад напротив. Там кто-то невидимый жарит покрышки. Ну или нечто такое, что дает густой белый и весьма едкий дым, сквозь который кот исчезает, как настоящий волшебник, и отправляется навстречу приключениям. Отзвуки этих приключений я слышу немного погодя: утробный вой, шипение, копошение в кустах.

Про соседей я (опять же, благодаря расположению квартиры) уже узнала много деликатного: например, человек, балкон которого находится напротив нашего, ест буреки – это такие слоеные пирожки с мясом в форме улитки –