Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли

острова»[176]. Но если бы не жадность европейцев и американцев, не было бы и спроса на работорговлю.

Заключение союза с вожаком пиратов с его несоизмеримой огневой мощью гарантировало победу. Взамен люди типа Болдриджа получали столько африканских рабов, сколько им требовалось. Некоторые рабы работали здесь же, выращивая рис, охотясь и ловя рыбу, но большинство людей увозили с острова. Пираты «пользовались своей властью как тираны»[177].

Если на побережье Западной Африки, где располагались базы крупных европейских государств и действовали их монополии, торговцев, не имевших королевской лицензии, считали преступниками, то Восточная Африка давала им широкое поле деятельности. С 1670-х годов малагасийских рабов переправляли в британские колонии в Вест-Индии, Массачусетсе и Нью-Йорке, что нарушило доминирование Королевской африканской компании в сфере трансатлантической работорговли[178].

К тому моменту, когда Генри Эвери стал пристально следить за делами на северо-востоке Мадагаскара, на пике своего могущества были купцы Фредерик Филипс и Стивен Деланси: они везли из Нью-Йорка товары, людей и почту, а возвращались из Африки с грузом пиратской добычи и пользующегося спросом «балласта» – рабов. Жизнь человека ценилась на Мадагаскаре дешево: один раб стоил около десяти шиллингов; в то время как в Западной Африке его цена составляла три или четыре фунта[179]. В письме, которое нью-йоркский торговец Филипс написал Болдриджу, он подтверждает колоссальную наценку в Нью-Йорке, где «за негров в наше время можно выручить тридцать фунтов за голову и больше… Именно в неграх я нахожу свою главную прибыль. Все прочие виды торговли я считаю побочными»[180]. Другие купцы утверждали, что могут купить «крепкого парня… за старую одежду»[181].

Пусть его экипаж думает что угодно и «позволяет себе вольности» с местными женщинами, но Генри Эвери точно знал, что на Мадагаскаре его ожидает большой куш. В тавернах всего Нового Света остров считали свободным революционным государством – если, конечно, у вас белая кожа и хорошее оружие. Но для Эвери это был просто центр работорговли. В его голове начал складываться план, как сбежать с сокровищами, добытыми в морях Аравии и Индии, или как расплатиться, если огромный риск не оправдается. Мадагаскару предстояло сыграть в его планах решающую роль.

Пока его команда выпускала пар, английский мятежник извлекал информацию из болтливого Болдриджа, планировал рейд и закупал припасы. Несколько человек из команды Эвери перекатили с берега на Fancy бочки с пресной водой, сложили в трюм провизию и засолили сто туш говядины, обменяв животных на порох и ручное стрелковое оружие. Чтобы подготовить корабль, экипаж и план, потребовался месяц.

Эвери точно знал, что хочет добыть во время пиратского рейда. Никаких фантазий. Многие из полутора тысяч разбойников, бороздивших восточные моря, действовали наудачу, отправляясь вслепую к порту Сурат на северо-западе Индии, к мысу Коморин на южной оконечности Индостана или к Малаккскому проливу в Индонезии – перекрестку торговых путей между Индией и Китаем[182].

Эвери не интересовали ни испанские галеоны, ни китайские джонки, заваленные сине-белой фаянсовой посудой и специями. Дерзкий бунтарь собирал информацию о самом богатом человеке на планете – Аурангзебе. Падишах Аурангзеб, правивший 158 миллионами человек[183], впервые в истории объединил весь индийский субконтинент под властью империи Великих Моголов[184]. Его изысканные дворцы сияли драгоценными камнями, жемчугом и золотом. Павлиний трон (который один французский ювелир оценил в шесть миллионов фунтов стерлингов) был усыпан драгоценными камнями, включая самый большой алмаз, который когда-либо видели[185]. Возведенная по его приказу мечеть Бадшахи стала самой большой мечетью в мире: она могла вместить 60 000 верующих. Именно в Индии располагались самые большие города того времени[186]. Генри Эвери строил планы в лачуге на восточноафриканском побережье, а Индия обогнала Китай династии Цин и стала крупнейшей экономикой в мире.

Англичанина окружали признаки индийских богатств. Многие пираты и местные князьки разгуливали по Мадагаскару в пестрых одеждах из хлопка и шелка. На пляжах валялись груды испорченного перца. Фактической валютой острова являлась селитра, необходимая для изготовления пороха. Все эти товары имели индийское происхождение и появились здесь после нападений на индийские торговые суда[187].

Именно желание присосаться к доходам, которые обеспечивали эти товары, вдохновило Запад отправиться на Восток и «открыть» Вест-Индию. Голландские, английские и французские торговые компании, получившие королевское благословение, из кожи вон лезли, чтобы заинтересовать падишаха Моголов. Однако Аурангзеб не нуждался в Европе. Индия производила все, что ему требовалось. «Европа истекает кровью, чтобы обогатить Азию», – сетовал дипломат сэр Томас Ро, первый официальный посол Англии в Индии, защищавший там интересы Ост-Индской компании[188].

Будучи истинным англичанином, Даниель Дефо тоже выражал недовольство заморскими товарами, обрушившись на индийский набивной ситец, в котором щеголяли модные английские «ситцевые мадам». Он негодовал, что эта ткань – «иностранка по происхождению; сделана бог знает где группой язычников, которые поклоняются дьяволу и работают за полпенни в день». «Ситцевых мадам» нужно осудить как «врагов своей страны… Это болезнь торговли; это зараза, которая, если ее не остановить в самом начале, подобно чуме в столице, распространится по всей стране», – предупреждал Дефо[189].

Правда заключалась в том, что если Европа собиралась вести дела с Индией, то у нее не было другого выхода, кроме как торговать на условиях Аурангзеба. Бери или проваливай. Индия площадью полтора миллиона квадратных миль[190] давала Европе все, что та хотела, и даже больше. К 1690-м годам Голландская Ост-Индская компания и Английская Ост-Индская компания уже почти столетие вели высокодоходную торговлю. Основными статьями экспорта Индии были хлопчатобумажные ткани, шелк-сырец из Бенгалии, перец из Кералы, селитра, рис и сахар из Бенгалии, а также более дешевые наполнители трюмов – индиго, воск, кокосовые орехи, имбирь и куркума. В совокупности английские и голландские компании экспортировали 13,5 миллиона фунтов индийского перца для оживления пресной западной кухни. Всего за один год в 1680-х годах Англия импортировала 1 760 315 отрезов хлопчатобумажной ткани[191].

Империя Великих Моголов везла к себе фарфор из Китая, кофе из Аравии, эфиопскую слоновую кость, арабских лошадей, раковины с Мальдивских островов, жемчуг из Бахрейна, американский табак и небольшие количества первосортной одежды из шерсти, шелка и бархата, вин и крепких спиртных напитков, стеклянных изделий и модных галантерейных товаров. По сути, это были блестящие безделицы. Чтобы купить индийские товары, английские и голландские компании слали на Восток огромные количества драгоценных металлов. Большая часть мирового золота и серебра перетекала в Индостан. Ежегодно трюмы кораблей голландской и английской компаний перевозили в Индию свыше 34 тонн серебра и