Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

с частью офицеров справить поминки по алкоголю и напиться до положения риз. А в этот момент приказано было седлать, строиться и выступать. Лихачева с трудом разбудили, но хмель еще не вышел из его головы, когда он подъехал к выстроенному полку, скомандовал: «Полк, за мной марш!» – и помчался как угорелый. Полк поскакал за ним, потерял всякий строй и такой конной кучей наскочил на Унгерна. «Стой, мерзавцы!» – заорал тот, и этот оклик привел в себя всю массу скачущих неизвестно куда всадников. «Слезай!» – раздалась бароновская команда. «Командир полка и все офицеры пешим порядком марш!» Дивизия выступила, а позади ее шли командир Анненковского полка и офицеры. Дорога была сплошной каменный щебень, по которому они шли два перехода. В конце последнего Аихачев подошел к генералу Резухину и доложил:

– Ваше превосходительство, я больше не могу, и, если мне прикажут еще идти дальше пешком, – я застрелюсь.

Барон отправил Аихачева в обоз, а полк здесь же расформировал, влив его в Татарский полк. Дивизия двигалась, и в это время в нее прискакал хорунжий Немчинов. Из Урги он прямо явился к барону и доложил ему:

– Ваше превосходительство, я приехал, чтобы убить вас. Меня послали для этой цели китайцы. Делайте со мной что хотите, но вот вам цианистый калий и деньги – две тысячи, которые дали мне китайцы как задаток.

Барон остался спокоен. Взял цианистый калий, деньги вернул Немчинову и приказал ему оставаться при нем. Унгерн задал ряд вопросов прибежавшему о положении в Урге, и последний рассказал ему, что этот красный город, в отношении русских, управляется красной управой, во главе которой стоят коммунисты: священник Парников, как председатель, и его заместитель еврей Шейнеман. Русские офицеры, их жены и дети, по ходатайству и сношениям с китайской военной властью, все заключены в тюрьму и находятся в ужасных условиях. Тюрьма не только не отапливается, но стоит вся с выбитыми окнами, и те лохмотья, которые имеют арестанты, служат им даже не подстилкой или покрывалом, а для затыкания окон от мороза и ледяного ветра. Особенно страдают женщины и ни в чем не повинные дети, а когда один из них застыл от стужи и голода, тюремная администрация выбросила его трупик за тюрьму, и мертвого ребенка съели собаки. Кроме этого, китайские заставы ловят бегущих из Урянхайского края офицеров – одиночек и семейных – и передают их в Ургу. О задержанных запрашивается красная управа, которая, узнав, что это офицеры или офицерские семьи, уведомляет китайские власти, что лучшее место для этих людей – китайская тюрьма. Китайцы бросают несчастных туда, куда рекомендуют русские коммунисты. Когда барон выслушал этот рассказ, он весь побелел от гнева и резко сказал присутствующим старшим офицерам:

– Я не делю людей по национальностям. Все – люди, но здесь я поступлю по-другому. Если еврей жестоко и трусливо, как подлая гиена, издевается над беззащитными русскими офицерами, их женами и детьми, я приказываю: при взятии Урги все евреи должны быть уничтожены – вырезаны. Это им заслуженная месть за то, что не скрутили рук своей гадине. Кровь за кровь!

Подходили к Урге. Азиатская дивизия шла в составе тысячи человек, включая сюда обозных, интендантских и прочих мертвых бойцов. Барон окружил Ургу мелкими частями со всех сторон, для чего разослал сотни, а при себе, в главных силах, оставил: бурятский дивизион, татарскую сотню, русскую сотню, два орудия и несколько пулеметов. Этими силами повели наступление на Ургу со стороны Калганского тракта. Наступали весело и быстро. В одно мгновение сбили китайцев с первых позиций и двинулись на верхний и нижний Мадачан. Здесь китайцы жестоко сопротивлялись два часа, но были разбиты и бежали, оставив массу винтовок и маузеров. У унгерновцев были раненые. Наступление не прерывалось, и 1 февраля 1921 г. все командные высоты над Ургой были взяты. Отряд расположился на священной горе Богдо-Ул. Верстах в четырех была Урга. Барон смотрел на этот знаменитый город, который он решил взять.

В этот момент на взмыленном коне подскакал тибетец и передал Унгерну донесение от хорунжего Тубанова. Тот коротко писал: «Я выкрал Богдо-Гыгена из дворца и увез на Богдо-Ул». Барон загорелся от радости и крикнул:

– Теперь Урга наша!

Оказывается, что тибетцы открыто подошли ко дворцу Богдо, находящемуся у подножия священной горы, лихим налетом, с дикими криками напали на тысячную китайскую охрану и, пока китайцы в панике метались по дворцу, дикие всадники ворвались в последний, нашли там «живого бога», вытащили его наружу, положили через седло и ускакали. Налет был лихой, а то обстоятельство, что «живой бог» был спасен из китайского плена и находился при дивизии, имело громадное значение. Скоро весть об освобождении Богдо-Гыгена обошла все части, и на священной горе послышались раскаты русского могучего «Ура!».

Наступил новый день. Барон вызвал поручика Тастухина и приказал ему зажечь в створе Богдо-Ула и радиостанции два громадных костра. Вечером же было приказано всему отряду разжечь костры на горе из расчета один на трех. Этим обманывали китайцев. А в 12 часов ночи весь отряд, держа направление по огненному створу, пошел в сторону радиостанции на горе Мафуска, обошел ее справа, спешился и быстро двинулся в наступление на гору и на китайские казармы.

Первые китайские части были моментально сбиты. Через высокую стену казарм перелезли два всадника, отогнали караул, открыли ворота, и унгерновцы с бешеным «Ура!» ворвались в китайский гарнизон. Там стояло восемь рот, которые попытались было сопротивляться, но от неожиданности и растерянности не выдержали и бросились в сторону Маймачена. На рассвете унгерновцы повели наступление на Маймачен, но были встречены адским огнем и отошли. Барон стал проводить другой план. Две сотни он отправил в лоб, а остальные в конном строю бросились во главе с генералом Резухиным к южным маймаченским воротам, ворвались в город и здесь, пройдя сажен двести, изо всех домов, с крыш и из переулков были осыпаны градом путь и забросаны ручными гранатами. Генерал Резухин спешился и начал уличный бой. Бой самый жестокий и самый упорный. Засевших в кумирнях и домах китайцев забрасывали гранатами или поджигали, так как дрались китайцы ожесточенно. Сам знаменитый Го Сунлин успел бежать на автомобиле и прорвался в Калган. Штаб его остался, засел в доме и в течение нескольких часов засыпал пулями смежные улицы. Наконец дом подожгли, а китайский штаб полностью перестреляли.

Пока в Маймачене шел уличный бой, сотни Архипова и Хоботова ворвались в Ургу и освободили тюрьму – главная цель похода на этот город. Освобожденные были найдены