Неизвестная жизнь ученых - Анатолий Сергеевич Бернацкий

Ознакомительный фрагмент

испанским языками. Кстати, к концу жизни он знал 15 языков. Полиглота заметили и повысили до приказчика. А затем руководство фирмы порекомендовало ему изучить русский. И когда он с этим справился, Шлимана отправили в Петербург.

Появился же Шлиман в столице Российской империи в 1846 году в качестве представителя нидерландской торговой фирмы. И, приняв в 1847 году российское подданство, до 1864 года он в основном и жил в России.

В Петербурге, скучая в одиночестве в огромной квартире, он все чаще вспоминал о девочке Минне, которую оставил в Анкерсхагене много лет тому назад. И постепенно детская влюбленность стала казаться ему любовью всей его жизни. И он при этом был почему-то уверен, что на родине его по-прежнему ждет Минна. И когда Генрих разбогател, он однажды даже решил на ней жениться. Но оказалось, что его голубоглазая пухленькая Минна давным-давно вышла замуж…

Впрочем, пора возвращаться в российскую столицу, где у Генриха завязались отношения с дочерью петербургского адвоката Екатериной Лыжиной. И именно она, как показало будущее, сыграла определяющую роль в судьбе Шлимана. А судя по сохранившимся письмам Екатерины, еще до своего отъезда из России он сделал ей предложение. Свои же послания она завершала припиской: «Преданная тебе и любящая тебя невеста».

В 1850 году Генрих отправился в Америку, где пробыл полтора года. Как раз в это время разгорелась золотая лихорадка, во время которой удачные дельцы сколачивали миллионные состояния за несколько месяцев. И Шлиман, учуяв выгоду, немедля открыл в Калифорнии собственный банк.

Выглядел он по-особенному. В салуне, где рекой лилось пиво и виски, а во время драк гремели выстрелы и ломались стулья, в небольшой комнате Генрих на аптекарских весах взвешивал золотой песок и расплачивался за него бумажными долларами. И даже когда Шлиман заболел тифом, он продолжал работать. И, находясь в полубреду, он ни разу не обсчитался. После поездки в Америку Шлиман вернулся в Петербург и стал одним из богатейших людей столицы.

А в 1852 году Генрих Шлиман вступил в брак с 18-летней Екатериной Лыжиной. Если же учесть его предприимчивость и прагматизм, можно полагать, что в этом решении определенную роль сыграло и то, что и отец, и брат Екатерины были известными адвокатами, которые могли бы оказать ему необходимые юридические услуги.

В браке Екатерина Петровна и Шлиман прижили троих детей: Сергея (1855–1939?), Наталью (1859–1869) и Надежду (1861–1935). Генрих очень любил своих чад. И, даже отлучаясь из Петербурга на короткое время, он интересовался их здоровьем и успехами в учебе и все время откликался на их просьбы.

И все-таки этот брак Генриху не принес счастья. Екатерина уже устала слушать стихи из «Илиады» или зубрить древнегреческий язык. А поскольку она была вспыльчива и отличалась жестким характером, скандал следовал за скандалом. И после работы Шлиману совсем не хотелось возвращаться в родной дом. Да и дети тянулись к матери…

И тогда Шлиман, ликвидировав свой бизнес, в 1866 году уехал из России. В городе остались жена и дети, которым он оставил приличный капитал. Щедрое вознаграждение получили также бывшие слуги и приказчики.

Самым же тяжелым для Шлимана стало прощание с сыном Сергеем, поскольку они были особенно близки. Сын его обожал и очень за него переживал. Об этом свидетельствуют и его письма: «Я страшно опасаюсь, чтобы не случилось с Тобою чего-либо неблагоприятного в Трое, где, как говорят, теперь крайне опасно. Возьми непременно конвой солдат для того, чтобы быть в безопасности от разбойников»; «С тех пор как мир существует, едва ли какой другой ископатель имел более блистательный успех, чем Ты». После отъезда из Петербурга Шлиман писал: «Любезный сын мой Сережа провожал меня до парохода в Петергофе. Мне очень трудно было расстаться с ним».

А Екатерина Петровна, отдав всю жизнь воспитанию детей, скончалась 10 февраля 1896 года и погребена на Волковом кладбище в одной могиле со своей дочерью Натальей…

Безусловно, Шлиман возлагал большие надежды на сына и полагал, что он добьется значительных успехов в жизни. Но Сергей не оправдал этих ожиданий. Он женился на певичке и уехал работать следователем в провинцию.

С годами Сергей стал писать отцу все реже и короче. Возможно, обидевшись на то, что Шлиман отказался принять его с женой. А когда в одном из писем он сообщил, что «страшно утомлен», отец посоветовал сыну выйти в отставку и «найти удовольствие в садоводстве»…

Итак, сорокавосьмилетний Шлиман оказался без жены. А он был еще в полном расцвете сил. И даже когда его мысли были заняты Троей, плоть все равно требовала женского тела.

И вот одному из своих друзей в Греции – архиепископу Вимпосу – он отправляет письмо, в котором просит найти ему жену. Но при этом она должна быть «умная, красивая, молодая, сильная, выносливая, порядочная, честная, обаятельная. Она должна хорошо знать греческую историю, говорить по-древнегречески, любить греческую литературу».

И архиепископ Вимпос выполнил просьбу Шлимана – он нашел такую претендентку. Это была его дальняя бедная восемнадцатилетняя родственница, бесприданница, жениться на которой согласился бы только сумасшедший…

И они встретились. И Генрих немедля повел с ней разговор на хорошем греческом языке. А на следующее утро он надел свой лучший костюм, пригладил остатки волос и отправился к родителям Софьи просить ее руки.

За нее запросили бриллиантов на сумму сто пятьдесят тысяч франков. И Генрих без колебаний согласился на эти условия. И, уладив необходимые для данного случая формальности, Генрих стал мужем Софьи Энгастроменос.

А для Софьи наступила сказочная жизнь. Супруг покупал ей шикарные наряды, возил по музеям Европы, декламировал Гомера, полагая, что она хотя бы понимает, о чем идет речь. В общем, все было прекрасно. Но впереди их ждала Троя, в существование которой профессиональные археологи почти не верили…

И вот Генрих и Софья уже в Турции, под холмом Гиссарлык. Именно здесь, как считал Шлиман, и должна находиться Троя. Именно это место соответствовало описанию города-крепости у Гомера.

Над ним потешались все знаменитости. И зря. Оказалось, что и впрямь под холмом Гиссарлык находился древний город, и нанятые Генрихом землекопы раскапывали его, правда игнорируя методику. Но и в этом случае было обнаружено… целых девять городов, один на другом…

И вот однажды Шлиман нашел клад: тот находился в углу строения, которое Генрих назвал «домом Приама». «Полтора килограмма золота: двадцать четыре ожерелья, шесть браслетов, восемьсот семьдесят колец, четыре тысячи шестьдесят шесть брошей, шестисотграммовая золотая бутыль, две великолепные диадемы, перстни, цепочки, множество мелких украшений».

Согласно договору, заключенному с турецким правительством, половину клада