Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

Ознакомительный фрагмент

немцами-артиллеристами, находившимися на русской службе. Владея одним из славянских диалектов, Герберштейн мог читать русские летописи, Судебник Ивана III, церковные правила митрополита Иоанна II и «Вопрошание Кирика», посвящённое проблемам догматически-канонического характера.

Первая печатная карта Руси, 1525

В «Записках…» даны описания политического устройства Русского государства, присоединения к Москве Новгорода, Пскова, Рязани; география Русского государства и сопредельных с ним земель; пути через бассейн Печоры и Урал; маршрут плавания по Ледовитому океану в Норвегию, составленный со слов его участника Г. Истомы. Герберштейн кратко изложил историю государства, начиная с Киевской Руси, дал описание различных обрядов, в том числе возведения на престол великого князя, и, конечно, немало страниц посвятил столице Московии: «Самый город деревянный и довольно обширен, а издали он кажется ещё обширнее, чем на самом деле, ибо большую прибавку к городу делают пространные сады и дворы при каждом доме. Ещё более увеличивается он от растянувшихся длинным рядом в конце его домов кузнецов и других ремесленников, действующих огнём. К тому же между этими домами находятся луга и поля.

Обширное протяжение города производит то, что он не заключён ни в какие определённые границы и не укреплён достаточно ни стеною, ни рвом, ни раскатами. Часть его омывает Москва, в которую под самым городом впадает река Яуза. И вот эти-то реки до известной степени как бы укрепляют город, который весь деревянный, за исключением немногих каменных домов, храмов и монастырей.

Недалеко от города находится несколько монастырей, каждый из которых, если на него смотреть издали, представляется чем-то вроде отдельного города».

Герберштейну, хорошо знакомому с городами Западной Европы, ещё во многом носившими черты Средневековья, странно было видеть огромный город, лишённый внешних укреплений (в Москве ещё не было ни стен Китай-города, ни стен Белого, ни земляного вала). Поэтому он с видимым удовольствием отмечал, что столица Московии не совсем уж беззащитна.

«В городе есть крепость, выстроенная из кирпича, которую с одной стороны омывает река Москва, а с другой Неглинная. Крепость настолько велика, что кроме весьма обширных и великолепно выстроенных из камня хором государевых в ней находятся хоромы митрополита, а также братьев государевых, вельмож и других весьма многих лиц. К тому же в крепости много церквей, так что своей обширностью она почти как бы напоминает вид города.

Укрепления и башни этой крепости, вместе с дворцом государя, выстроены из кирпича на итальянский лад итальянскими мастерами, которых государь за большие деньги вызвал из Италии. Как я сказал, в этой крепости много церквей, почти все они деревянные, за исключением двух, более замечательных, которые выстроены из кирпича».

Герберштейн дал в своём труде сведения о многих территориях европейской части Московской Руси, описал состояние её вооружённых сил, политическое положение и торговлю, коснулся быта населения. Конечно, всё это под углом зрения «западника», то есть человека предубеждённого и враждебного стране своего временного пребывания. Вот его мнение о русских купцах. «Иностранцам любую вещь они продают дороже и за то, что при других обстоятельствах можно купить за дукат, запрашивают пять, восемь, десять, иногда двадцать дукатов», – жалуется барон. Тут же добавляет: «Впрочем, и сами они в свою очередь иногда покупают у иностранцев за десять или пятнадцать флоринов редкую вещь, которая на самом деле вряд ли стоит один или два».

Обратите внимание – в первом случае сказано: продают. Русские продают иностранцам вещи втридорога. Коварно, не так ли? Во втором – стороны как будто сквитались. Нет! Русские покупают втридорога. Не иностранцев тут вина – самих московитов. В первом случае – коварны, во втором – глупы. Один и тот же поступок оценивается по-разному, в зависимости от того, кто его совершил.

Русский дипломат не желает первым слезть с лошади – гордец. Барону удалось обмануть русского: сделав вид, что слезает, он в последний момент задержался, так что русский, повторивший движение Герберштейна, всё-таки ступил на землю первым – блестящая уловка, демонстрирующая преимущество европейского ума. И такой двойной счёт во всём.

Первым из иноземцев Герберштейн заговорил о склонности русских к покорности и слепому подчинению: «Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе».

На основании чего сделан этот вывод? «…По большей части господа перед смертью отпускают иных своих рабов на волю, но эти последние тотчас отдают себя за деньги в рабство другим господам». Естественно, возникает вопрос: много ли подобных случаев наблюдал Герберштейн во время своего пребывания в России? Наверное, не так много знатных людей умерло при нём. Несомненно, что свой глобальный вывод, отказывающий целому народу едва ли не в коренном человеческом качестве – стремлении к свободе, автор «Записок…» основывает на считаных примерах.

Что касается войск великого князя (напоминаем: Герберштейн был в Москве при Василии III), то они вообще недееспособны. А как же территориальные приобретения? Возвращение Смоленска? Оказывается, этим русские обязаны иностранцам, служащим у них.

И эта точка зрения не наивное германофильство, как могут подумать некоторые читатели, а стремление убедить западноевропейцев в том, что русский человек лишён по своей сути волевого начала. В любой ситуации «московит» выглядит не субъектом, а объектом чьей-то чужой воли. Словом, иди и владей ими.

И Запад, в лице его правящих элит, охотно принял эту точку зрения на Россию. Уже через четыре года после выхода в свет «Записок…» Герберштейна на «освоение» России отправились англичане, прикрыв экспедицию по северным морям поиском пути в Индию.

Кстати. «Записки о московитских делах», при всей их тенденциозности, донесли до нас не только много ценной информации, но порой и весьма неожиданной. Так, Герберштейн первый из иностранцев упоминает о выращивании в царских садах и во владениях крупных бояр роз. Путь царицы цветов в суровую Московию был долог: Индия, Иран, Передняя Азия, страны античного мира, средневековая Европа. Путешествие это заняло тысячелетия.

Начатки землемерия

Для составления «Стоглавого собора» указом царя предлагалось «писцов послати во всю землю писати». А именно: земли митрополичии и владычные, монастырские и церковные, княжеские, боярские, вотчинные и поместные, чёрные и оброчные, починки, пустоши и селища. Наряду с описью этих земель предписывалось произвести их измерение: «а мерити пашенная земля и не пашенная, и луги, и лес, и всякие угодья». А кроме этого – все реки и озёра, пруды, оброчные ловли, мосты и перевозы, торжища и огороды, погостья и церковные земли.

В это время в Московии уже имелись определённые понятия о вычислении площадей и о производстве различных измерений. В. Н. Татищев сообщает, что в наказе